В верхах партии тоже происходили глухое брожение и дифференциация. Одни тянули «влево», другие «вправо», третьи качались «без руля и без ветрил» между теми и другими.

Вакантное место Ленина продолжало пустовать, но оно, как и природа, не терпело пустоты. Лозунг Троцкого «возместим потерю Ленина коллективной волей и коллективным разумом ленинского ЦК» оказался пустословием. Междуцарствие продолжалось только до тех пор, пока Сталин не овладел массой люмпен-пролетариата и техникой великого флорентийца. Уничтожив «левых» руками «правых», «правых» — руками «кающихся», «кающихся» — заговором люмпен-пролетариата от Ежова до Маленкова, Сталин превзошел Ленина. Удалось это ему потому, что он сумел создать в партии свою партию. Эта «внутрипартийная партия» вербовалась из профессиональных политических дельцов, которые должны были обладать всеми человеческими качествами, кроме одного: морального тормоза. Если сама идея была подсказана Лениным («ядро профессиональных революционеров» — «Что делать?»), то техника и устав ее были разработаны Сталиным не в период его прихода к власти, а задолго до этого.

В связи с этим я невольно припоминаю рассказ одного старого грузинского социал-демократа, который вместе с Джугашвили учился в семинарии, вместе с ним сидел в царской тюрьме в Кутаиси, а через 35 лет доживал свои последние дни в сталинской тюрьме.

Он рассказывал:

«Однажды преподаватель древней истории задал нам тему для письменной работы. Тема называлась „Причина гибели Цезаря“. Джугашвили написал самое оригинальное сочинение. Отвечая на прямо поставленный вопрос о причинах падения Цезаря, он добросовестно изложил школьную концепцию и добавил от себя — действительная же причина заключалась в том, что у Цезаря отсутствовал аппарат личной власти, который контролировал бы аппарат государственной (сенатской) власти.

В приложенной к сочинению схеме организации власти Цезаря, сената и провинциальных наместников Джугашвили выводил „белые места“, охваченные красными клещами. „Белые места“ — уязвимые точки для нанесения ударов цезаризму, а „красные клещи“ — оборонительные меры для их предупреждения. В комментариях к схеме Джугашвили утверждал, что провинциальные наместники были слишком самовластны, чтобы они могли чувствовать над собой не столько власть сената, сколько дамоклов меч Цезаря. Борьба с сенатской знатью окончилась помилованием врагов и сохранением коллективного символа власти сената, что делало иллюзорными права „вечного диктатора“. Кроме всего этого, Цезарь искал друзей, чтобы разделить с ними власть, а не исполнителей, которые обязаны повиноваться. Поэтому он и погиб от рук друзей (Кассий и Брут), не огражденный железными клещами верноподданных исполнителей.

Преподаватель спросил своего ученика:

— Не похожа ли ваша схема на абсолютную монархию?

Ученик ответил:

— Нет, личная власть монарха опирается на аппарат государственной власти, а по моей схеме и сам аппарат государственной власти держится аппаратом личной власти.»

Впоследствии Сталин такие и подобные им суждения о «диктатуре пролетариата» называл суждениями «еще окончательно не оформившегося марксиста» (сравните предисловие к первому тому «Сочинений И. В. Сталина»). Но мне всегда казалось и сейчас кажется, что в этих семинарских сочинениях Джугашвили — весь будущий Сталин.