Я снова попыталась шевельнуться. Ничего не вышло. Я лежала на спине, неудобно подогнув под себя руки и ноги. Голова покоилась на камне. Я чувствовала только пронизывающий до костей холод. Попыталась поежиться, но тело не откликнулось. Не то чтобы мне было неудобно. Скорее я ощущала себя разобранной по частям. Мне хотелось крикнуть, но даже если бы удалось хотя бы вздохнуть, знаю, никто меня не услышал бы…

Я ошиблась.

Приблизились шаги. Затем рядом со мной опустился на колени мужчина. Заскорузлыми пальцами он ощупал мое лицо, потрогал плечи, провел по рукам. Он прикоснулся ко всему моему телу, к каждому его дюйму. Я чувствовала исходивший от его ладоней жар.

– Айлиш, – произнес он.

Его лицо попало в поле зрения. Его любимое лицо. Он улыбался. Если бы я могла шевелить губами, то улыбнулась бы в ответ и умолила бы его взять меня на руки, прижать к себе, прогнать холод с помощью своего живого тепла.

Словно прочитав мои мысли, он поднял меня, как поднимают спящего ребенка. Затем наклонился и поцеловал меня, его губы были именно такими, какими я их запомнила, – теплыми и упругими, многообещающими. Я почувствовала покалывание на губах. Уголек мигнул и разгорелся; мое застывшее тело стало оживать, кровь быстрее побежала по венам.

Сэмюэл двинулся в путь, но вместо того, чтобы спуститься вниз с холма в сторону старого поместья своего отца, пошел в горку. По папоротниковой тропинке, между нависающими арками листьев орляка, огибая большие, покрытые лишайником валуны. По коридору из казуарин, влажные ветви которых кланялись и вздыхали на ветру. Вокруг нас собирались тени, а над нами переливались на солнце верхушки деревьев. Между листьями виднелись яркие круглые просветы голубого неба.

Листья и небо. Всегда листья и небо.

– Сэмюэл, – прошептала я, – куда мы идем?

– В наше тайное место, конечно.

Конечно.

Он снова поцеловал меня, вызвав новый прилив тепла. Затем, к моему радостному удивлению, он выпустил меня из объятий и поставил на ноги. Поначалу я немного пошатывалась на подкашивающихся ногах, как новорожденный жеребенок. Но когда Сэмюэл взял меня за руку и повел по тропинке, я приноровилась к нему и скоро уже поспевала за его широкими, уверенными шагами.

На ходу я упивалась пряным ароматом пижмы и эвкалипта, коры и мятых листьев, наслаждаясь более темными запахами земли, растительных соков и камня.

С каждым вздохом я набиралась сил.

Небо посветлело. Вдруг вспыхнул, словно приблизив небеса, рассвет. Теперь я слышала птиц, посылавших свои звонкие песни в голубое утро, хор хрустальных нот, возносившихся высоко и чисто, как небо.

Птицы-звонари, мои птицы-звонари, их голоса, как звезды, звали меня домой.

Одри, март 2006 года

Над двором лютеранской церкви занимался великолепный день. Пара изумрудно-серых широкоротов снялась с ветвей соседнего камедного дерева и промелькнули на фоне неба. Мне стало интересно, те ли это самые, которых я видела в тот день, когда пришла искать могилу Айлиш… И если так, то они, возможно, и не птицы вовсе, а стражи другого, скрытого мира.

Я передвинулась на скамейке, замерзнув в тени, несмотря на палящее солнце. Прошло три недели после той ночи в овраге. За этот короткий промежуток времени я постаралась отвлечься от событий, едва не лишивших меня дочери. Что оказалось нелегкой задачей, ведь осталось так много вопросов.