Два часа спустя, юго-восточная окраина Минска, поселок Большой Тростенец
Первыми в 29-мотокорпусе выступили в поход по дороге к Бобруйску разведбатальоны 22-й и 23-й танковых дивизий. После того как они умчались вперед разведывать путь, тронулись с места и все остальные. Колонна экзотических французских серых танков с белыми крестами на броне, грузовиков, артиллерийских тягачей и бронетранспортеров растянулась на дороге в «колбасу» длиной в целых пятнадцать километров. Французская техника оказалась плохо приспособленной к русскому климату, плохо заводилась на морозе и часто буксовала на заледеневших подъемах. В течение последних дней температура воздуха упала ниже минус тридцати, что вынуждало немецких танкистов либо не глушить моторы, либо разводить под днищем моторного отделения танка небольшие костры>22. Иначе моторное масло в двигателе и маслобаке превращалось в подобие густой смолы, из-за чего попытка запуска замерзшего двигателя грозила обернуться его капитальным ремонтом.
Немецкие солдаты в своих тонких шинелях из эрзац-сукна тоже не испытывали большого восторга от русской зимы, поэтому, набившись в кузова тентованных грузовиков, сидели внутри, прижимаясь друг к другу и плотно задернув полог. Если три десятка здоровых парней в замкнутом пространстве будут старательно дышать (и не только), то воздух внутри кузова станет хоть немножечко, но теплее. Однако проблема вермахта не только в замерзании солдат. Летняя оружейная смазка (а другой на германских складах нет) на морозе густеет точно так же, как и моторное масло. Поэтому винтовки, пулеметы и прочую стреляющую утварь перед применением необходимо держать хотя бы в относительно теплом помещении. А иначе неизбежны отказы и даже поломки.
Пока механизированная колонна, длинная, как баранья кишка, медленно, со скоростью около пятнадцати километров в час тащилась по обледеневшей дороге, извивающейся меж заснеженных полей и маленьких белорусских деревенек, разведывательные батальоны, ощутившие себя свободными птицами, рванулись вперед на своих полугусеничных транспортерах – да так, что только ветер засвистел в ушах. В данный момент они были единственными, кто мог разведать дорогу перед приходом основных сил. Воздушная разведка, на которую в обычных условиях по большей части полагались генералы вермахта, приказала долго жить, как и надежда на поддержку бомбардировщиков и штурмовиков.
И дело тут было даже не в том, что все «шторьхи», «рамы», «хейнкели, «юнкерсы», «мессершмитты» а также прочие самолеты, пригодные для ведения разведки с воздуха и нанесения бомбоштурмовых ударов, оказались уничтожены зенитными средствами «марсиан» или истребителями Советов. Совсем нет, кое-что в запасе у Геринга еще оставалось. Проблема была не в отсутствии самолетов, а в остром дефиците натурального авиационного бензина, стойкого к низким температурам, а синтетический авиационный бензин, которым обычно пользовались люфтваффе, был непригоден для использования при температурах ниже минус двадцати градусов. Натуральный морозостойкий бензин, вырабатывающийся из румынской и американской (т-с-с, тайна!!!) нефти шел только для истребительной авиации ПВО Рейха, которой приходилось сражаться с британскими бомбардировщиками, летающими на столь же натуральном бензине, а остальные самолеты люфтваффе были вынуждены жечь в своих моторах синтетический эрзац-бензин. Вот так генерал Мороз без единого выстрела приземлил немецкую авиацию.