Пэйдж повернулась, тоже увидела это и крикнула:

— Нет!

Боец резко развернулся к ней, и Трэвис увидел в его руке гранату.

— Там, внизу, газопровод! — крикнула Пэйдж.

— Ну и что нам тогда, черт возьми, делать? — крикнул снайпер в ответ.

Ответа у нее не было.

Пол содрогнулся снова. Еще одна доска, рядом с первой, треснула: просунувшаяся в щель рука ухватилась за нее и, отломив кусок, утащила вниз, во тьму. Теперь пролом был достаточно широк, чтобы в него могли начать пролезать люди. А спустя секунду Трэвис услышал подобный же стук откуда-то из другого места. Там тоже проламывали пол.

Снайпер продолжал смотреть на Пэйдж, ожидая ответа.

— Я не знаю, что делать, — растерянно сказала она и повторила то же самое, озираясь по сторонам, словно ожидая откуда-то ответа.

— Знаете, — сказал Трэвис.

Она встретилась с ним взглядом. Ее глаза сузились.

— Граната, — промолвил Трэвис и вскинул взгляд вверх. К потолку. Словно пронизывая его и глядя на нечто, находившееся на восемь этажей выше, над их головами. Она тоже подняла глаза и поняла.

— Это все, что нам осталось, — сказал Трэвис.

— А мог «Шепот» предугадать такой шахматный ход? — спросила она.

— Нам все равно никуда от этого не деться. Отправляйтесь. А я помогу этим ребятам.

Она задумалась на пару секунд, потом кивнула, повернулась к снайперу и протянула руку за гранатой. Он выглядел так, словно понял, в чем состоит план. Или его уже не заботило, есть ли таковой вообще. Так или иначе, гранату он отдал.

— Стоять насмерть на этом этаже незачем! — крикнула Пэйдж. — Станет жарко — отходите вверх по лестнице. Так или иначе, но через пару минут все решится.

Трэвис смотрел на нее, понимая, что старается запечатлеть в памяти ее образ. Не зная, доведется ли им увидеться вновь.

Потом она ушла.

Трэвис вскинул винтовку, щелчком большого пальца снял ее с предохранителя и присоединился к группе, сдерживавшей толпу, рвавшуюся из подвальной двери.

Ничего кошмарнее творившегося за ней он в жизни своей не видел. Вся видимая часть подвала, футов на двенадцать вглубь, была, словно змеиный ров, завалена телами людей — живых и мертвых, перемешавшихся так, что их невозможно было различить. Толпа напирала, очереди скашивали передние ряды, но люди, рвавшиеся сзади, расталкивали трупы по сторонам, перебрасывали через себя или перелезали через них, чтобы тоже угодить под пули. Кровь, хлеставшая из страшных ран, заливала и мертвых, и живых.

Мужчины, женщины, дети. Здесь их уже не укрывал уличный туман, и было видно, что это самые обыкновенные горожане, каких можно встретить в торговом центре, в супермаркете — да где угодно. Некоторые родители держали за руку ребятишек, как будто боялись потерять их из виду, хотя при этом, не колеблясь, тащили их под огонь. Да и сами эти детишки выглядели готовыми убивать. И точно попытались бы сделать это, сумей они дорваться до противника.

Внизу, на расстоянии в десять-двенадцать ступенек, вновь вздымалась, чтобы рвануть вперед, только что отброшенная огнем людская толпа. Трэвис навел на нее винтовку, но пока не стрелял. И вовсе не был уверен в том, что сможет. Ведь то были люди. Вымазанные в крови, обезумевшие от злобы, готовые рваться вперед сквозь смертоносный огонь, но все же люди. И во всем происходящем их вины не было.