Началась самая настоящая паника. А это было начало 1991 года, когда действия, приводящие к описанным выше последствиям, считались преступлением перед партией и народом.

Мне позвонили из аппарата министра обороны и сказали, что если не будет землетрясений, что по оценкам учёных наиболее вероятно, то я не только распрощаюсь с Генеральным штабом, но и пойду под суд как паникёр и безответственный подстрекатель. Надо сказать, что обстановку ещё больше нагнетали звонки с вопросами и угрозами из ЦК КПСС, правительства, Академии наук и других авторитетных в то время органов.

Позвонил и генерал, отправивший шифровку, «успокоив»: «Крепись, Алексей, плохи твои дела, хуже не придумаешь». Я усмехнулся про себя: «Вот что бывает, когда отмахиваешься от уроков истории — пророком быть очень опасно!». Любому, было понятно, что если землетрясений не произойдёт, то поступят со мной в назидание другим очень жёстко.

И вот настал, в указанный мной же день развязки. Причем вместе со мной погон могли лишиться очень многие, в том числе и генерал, отправивший шифровку. Сижу в своём рабочем кабинете и ещё раз проверяю свои прогнозы. Домой, разумеется, не поехал, решив встретить известия на службе, чтобы успеть, хоть как-то среагировать в случае неудачного исхода. К тому же я хорошо понимал, что ночевать в Генеральном штабе остались многие, чья судьба зависела от качества нашей работы, и им, возможно, понадобится моя моральная поддержка.

Незаметно наступила полночь, затем час ночи — никакой информации. Утомлённый высокой напряжённостью обстановки, часам к двум я задремал в рабочем кресле. И вдруг где-то в четвёртом часу набатом «кричит» моя «кремлёвка». Я вздрогнул. Не торопясь, чтобы успокоить, готовое выскочить из груди сердце, беру трубку телефона, а оттуда, раздирая мои барабанные перепонки, несётся взволнованный голос генерала: «Алексей, там грохнуло!».

Произошло всё, так как было предсказано: в указанных районах с ошибкой по координатам эпицентра всего на несколько километров, с прогнозируемой силой и в названное время произошло первое землетрясение. Точность последующих прогнозов моих сослуживцев меня уже не удивляла, да и люди устали от перенапряжения, навалившегося на них на протяжении нескольких истекших суток.

Немного успокоившись от волнений, я запер свой кабинет и пошёл гулять по ночной Москве…

Но самым «урожайным» выдался все же именно 1990-й год на ведение контрразведывательной деятельности и расследование происшествий в Вооруженных Силах.

В мае 1990 года группа наших экстрасенсов (спецоператоров) работала совместно с сотрудниками КГБ по поиску тайников и явочных квартир агентов зарубежных разведок. Многие из схронов были обнаружены. Однако с одним из них вышла незадача. К явочной квартире невольно оказались привязаны родственники некоторых видных партийных деятелей, которые не имели никакого отношения к шпионской деятельности, но так сложилось, что раскрытие этой явки могло наделать много шума.

Посовещавшись с коллегами из КГБ, мы решили расстроить для этой агентурной ячейки ситуацию. До этого моей команде приходилось этим заниматься, но не скажу, что успех всегда сопутствовал нашим действиям. Технология была сложна, да и требовала высочайшей концентрации внимания и внутренних сил, чего добиться в условиях постоянного изменения оперативной обстановки и рабочей нагрузки было весьма проблематично.