Вершитель революционных судеб с интересом воззрился на нее, но тут по лестнице взбежал подполковник Макаров:

– Господин Троцкий, новые вопросы возникли?

– И не один, – ядовито заверил предсовнаркома. – Входите и извольте объясниться.

Дверь захлопнулась. Один из «кожаных», опустив, наконец, револьвер, выразительно постучал себя по лбу. Другой, поправляя фуражку, прошептал:

– Спятила? Чуть свинцовую пилюлю не схлопотала. Коза…

– А що вы пистолями размахиваете? – подала голос пришедшая в себя Вита. – Во всеоружии, а баб боитесь.

– Уж тебя-то, мышь сионская, и вовсе перепугались, – усмехнулся охранник. – Что, увидела товарища Троцкого и чуть со стула не перекинулась? То-то.

– Так мы же его и вправду в первый раз видим, – сказала Катя. – Прямо вихрь какой-то. Матерый человечище.

– Помалкивайте лучше, – пробормотал второй охранник и неодобрительно посмотрел на напарника.

К предсовнаркома торопливо прошли несколько человек. Катя без особого интереса проводила взглядом людей в полувоенной форме. Эти не львы, эти бумажные кроты революции. Без таких никакая власть не устоит. Вроде мелькнуло и смутно знакомое лицо. Честно говоря, Катя большевистских функционеров знала слабовато, разве что по портретам, когда-то мельком виденным в 40-х. Но там не до изучения исторических физиономий было.

Вскоре вышел подполковник Макаров. Снял фуражку, вытер платком гладкую макушку:

– Мальчик в порядке. Только товарищ Троцкий в очевидное верить никак не желает.

Вышел затянутый ремнями военный, постучал папиросой по крышке портсигара:

– Да, господин подполковник, подсунули вы нам сюрпризец. Что сосунок делает, а? Пожалуй, я к нему под лапку соваться не стану.

– И не нужно, товарищ Трушин. Прошлое свое мы с вами знаем, а будущее ведь – как его проверишь?

– Согласен. Но пацан сулит такое дерьмецо, что и представить тошно. С вашей подачи, подполковник? На нерв давите, а?

– Да я бы с удовольствием. Но, боюсь, мальчик и нам райских кущ не обещает.

– Понятно, – военный покосился на Катю. – Барышня тоже из ваших? Цирковая? Как рявкнула – чистый комэска. Шашку в руку и в седло. Экие глазки ледяные, сразу видно, из идейных. Пролетарской кровушки жаждет обпиться?

– Вряд ли. Мадемуазель к милосердию более склонна, о мальчике заботится.

Приехал Деникин. На лестнице сразу стало многолюдно. Озабоченные адъютанты зашмыгали вверх и вниз. Подтянулась дополнительная охрана красного вождя. На ступеньках, ведущих на чердак, устроился широкоплечий тип, в неизменной коже, и с «Шошем»-ручником на коленях. Главнокомандующий ВСЮР, в сопровождении тучного генерал-лейтенанта и двух адъютантов с пухлыми портфелями, ни на кого не глядя, поднялся наверх. Двери плотно закрылись.

– Да мы тут посинеем ждать, – сказала несклонная к переоценке тонкости дипломатического момента Катя.

– Покраснеете, – ухмыльнулся охранник с пулеметом.

Подполковник Макаров только коротко глянул на него, закурил новую папиросу. Портсигар его порядком опустел. Видимо, волнуется Алексей Осипович. Уставшие «кожаные» поглядывали на офицера с ненавистью – курить им тоже страшно хотелось.