Впоследствии в Питере широко распространится способ воровства с отвлечением жертвы на секс — этот метод получит название «хипеса» — «хипесники» обычно работали парами: женщина приводила клиента к себе в комнату и ублажала его в кровати, а ее партнер («кот», следящий за интересами своей «кошки») шарил по карманам оставленной где-нибудь в прихожей одежды. «Кошки»-хипесницы часто наживали большие деньги. Знаменитая питерская хипесница Марфушка сумела к началу XX века скопить солидный капитал в 90 000 рублей, ее коллега Сонька Синичка, «работавшая» примерно в то же время, остановилась на сумме 25 000 и открыла модную мастерскую. Красавица хипесница Петрушкина внесла свежую струю в метод — использовала дрессированных собачек для подачи лаем сигналов своему «коту». Попадались хипесники обычно из-за ссор во время дележа добычи — обиженные на своих партнеров «кошки» с чисто женской логикой часто «стучали» на своих подельщиков в полицию{ Хипес — как метод преступного промысла — благополучно доживет до наших дней: как в «классическом» своем варианте, так и приобретая формы «высокотехнологичного» преступного бизнеса. К примеру, относительно недавно, 25 октября 2014 года Следственный Комитет по Санкт-Петербургу возбудил уголовное дело по статье 210 УК РФ — «Организация преступного сообщества». Как следует из материалов дела, его фигуранты склоняли молодых девушек-танцовщиц к хищениям денег с банковских карт клиентов-мужчин. По версии следствия, преступное сообщество было создано еще в 2011 году 32-летним Юрием Р. В свой преступный круг тот вовлек не менее двенадцати человек с целью отъема денег у посетителей контролируемых злоумышленниками ночных клубов. Молодые «леди», входящие в состав банды, находили состоятельных, по их мнению, мужчин и заманивали их в ночные клубы. Затем соучастники приводили клиентов в беспомощное состояние и обманным путем узнавали PIN-коды кредитных карт мужчин. С кредитных карт клиентов списывались средства под видом якобы оказанных услуг и приобретения дорогостоящих алкогольных напитков, а из мобильных телефонов исчезали SMS-сообщения о банковских транзакциях. Потом члены банды просто-напросто выпроваживали клиентов на улицу. В настоящее время в одно производство объединено пять уголовных дел по фактам хищений денежных средств на сумму более 1,5 млн рублей.}.

Однако вернемся к Соньке. В 1868 году она ненадолго уезжает в Динабург, где выходит замуж за старого богатого еврея Шелома Школьника, однако вскоре бросает его ради своего любовника Михеля Бренера и его брата Абрама (похоже, что Золотая Ручка спала одновременно с обоими братьями). Вообще, иной раз просто непонятно, как, ведя такую активную (чтоб не сказать сильнее) половую жизнь, Сонька еще и находила в себе силы воровать — крепкая, судя по всему, была дама… В 1870 году Шейндля крупно «засыпалась» в Петербурге и еле успела сбежать из приемного покоя Литейной части, оставив полицейским изъятые вещи и деньги, — кстати, с полицией она «решала вопросы» часто опять-таки «чисто по-женски». Поняв, что в столице она уже несколько примелькалась, Золотая Ручка отправляется в большое «международное турне». Она посещает чуть ли не все самые крупные города Европы, выдавая себя за русскую аристократку, — ей это не сложно было сделать — она прекрасно одевалась и свободно владела немецким, французским, польским языками (не считая, естественно, русского и идиша). В своих похождениях она напропалую знакомилась с разными богатыми дураками и обворовывала их, усыпляя либо изнурительным сексом, либо (если клиент попадался очень крепкий или очень страшный) специальными порошками. В 1871 году она выходит замуж за известного железнодорожного вора Михеля Блювштейна — румынского подданного, чьи родители жили в Одессе (кстати, одесситкой Сонька никогда не была, но в этом солнечном городе бывала часто. Как, впрочем, и в других крупных городах). От этого замужества у Золотой Ручки родилась дочка Табба, а сам брак вскоре распался, потому что Блювштейн постоянно застукивал жену то с каким-то бароном, то с графом, а то и просто с приглянувшимся нищим офицериком, с которого и взять-то было нечего, что особо раздражало супруга.