Хабаров под стеной сарая огляделся по сторонам. Ему нужна палка. Самая обыкновенная палка — хорошо бы, не сразу сломалась.

— Серёг, погодь, говорю, отъедет он!..

— Твою мать, ты ещё!.. Давай, дедуля, бормочи, а то опять больно сделаю! Высокий мужик, куртка нараспашку! Чё он тебе дал?! Чё ему нужно было?!

И снова короткий глухой удар, стон и бульканье.

— Про собачку спрашивал, — прохрипел третий голос. — Как звать…

— Давай собаку сюда! Волоки, сказал! Если ты, дедуля, что следует не вспомнишь, я кобеля твоего прям щас начну на куски резать!

За стеной раздался визг, громкий и страшный, и кто-то взял Хабарова за плечо.

Джахан умела так появляться — словно происходил акт материализации.

Она вопросительно кивнула снизу вверх. Хабаров показал на пальцах — двое. Она кивнула в обратном направлении, утвердительно. Хабаров выломал из куста толстый прут. Быстро и бесшумно они подобрались к хлипкой дверце и стали по разные стороны.

Хабаров прутом сильно застучал по стене. Внутри снова обвалился тяжеловесный мат, и дверь наотмашь распахнулась. На пороге, подсвеченный сзади, возник приземистый качок в куртке с закатанными рукавами.

— Чего тут такое, твою мать?!

Хабаров хлестнул его по лицу. Качок схватился за щёки, остальное доделала Джахан. Алексей Ильич даже не стал смотреть, что именно. Он точно знал, что у него за спиной всё будет сделано чётко и аккуратно.

Он шагнул в сарай, второй попятился от него к стене, зацепился ногой и чуть не упал.

— Ты кто? — спросил он перепуганно.

Хабаров не стал отвечать, ударил два раза. В лицо — от злости, и по шее — чтобы успокоился. Тот закатил глаза, покачался и рухнул ничком.

Давешний дядя Саша, которому Хабаров выгреб из кармана всю мелочь, боком лежал на топчане. Нечесаная борода была залита кровью, рубаха тоже в крови, пятнами. Он с присвистом дышал и дрожал всем телом. В углу на тряпье валялся пёс, то ли дохлый, то ли оглушённый.

— Джо?

— Пусти, я посмотрю.

Она моментально переложила старика на спину, оттянув веки, по очереди посветила фонариком в глаза, задрала рубаху и ощупала рёбра. Старик зашёлся кашлем и стал подтягивать ноги к животу.

— Тихо, — велела Джахан. — Тихо, тихо.

— Только не бейте больше, детушки, — прокашлял старик. — Сил нет терпеть, помру…

— Дядь Саш, это я, — сказал Хабаров. — Помнишь, утром?..

Старик разлепил залитые слезами глаза и уставился на Алексея.

— Так ты, выходит, жив, — выговорил старик. — А я думал, прикончили они тебя.

— Серьёзных повреждений нет, — сказала Джахан. — По крайней мере, я не вижу. Рёбра целы. Рука вывихнута. Вот так нажимаю, больно?

— Больно, дочка.

— А так?

— Всяк больно.

— В больницу? — спросил Хабаров у Джахан.

— Сначала я обезболю. Потерпите ещё немного, дедушка. Вот так полежите и подышите, раз-два, раз-два. Лёш, посмотри за ним.

И она исчезла, как и не было её.

Старик на топчане тяжело дышал — раз-два, раз-два. Его мучители лежали у стены параллельно, видно, второго Джахан приволокла с улицы и устроила рядышком, и признаков жизни не подавали.

— По твою душеньку приходили, — проговорил старик с натугой.