Заниматься наукой Макс не стал — не смог, хотя тётки в два голоса твердили, что он должен, обязан, в память об отце!.. Он нашёл себе совершенно другую службу, преуспел, состоялся, и с тех пор, со времён огненно-красного диплома, никогда не видел ни Фуфу, ни Марочку.

— Сварить тебе кофе?

Макс кивнул, не оглядываясь и продолжая писать.

Когда Джахан принесла чашку и аккуратно поставила на стол у его локтя, он сказал:

— В детстве меня возили в гости к маминой подруге. Окна выходили на зоопарк. И у меня там был знакомый медведь. Если забраться в кабинете на кресло, было видно его вольер. И весной я всегда ждал, когда медведя выпустят на улицу из зимней квартиры. Когда выпускали, у всех был праздник. По-моему, даже торт пекли, когда медведь в первый раз появлялся в вольере, представляешь?

Джахан молчала.

— А в самом зоопарке я ни разу не был. Никогда.

— Ты скоро закончишь?

— Пока непонятно. А у тебя что?

Она улыбнулась:

— У меня химический процесс. Нужно ждать.

И ушла.

Даша явилась под вечер. Вместе с ней явились шум, грохот и запах весенней улицы.

— Это я! — крикнула она с крыльца и втащила в коридор свой самокат. — Хоть бы свет зажгли! Еда есть? Я страшно хочу есть!

Она забежала к Максу, чмокнула его в макушку, потянула за волосы, потрясла за плечи, протянула:

— Бо-оже, сколько ты бумаги извёл!

И пропала с глаз.

— Джо! — закричала она уже из коридора. — Ты спасла несчастного, практически убитого до смерти, или он всё же помер?

— Я жив, — хрипло ответил с дивана Паша-Суета.

Джахан сказала недовольно:

— Ты очень шумишь.

— Ну и что, я всегда шумлю! Можно подумать, что мы тут в засаде и шуметь нельзя!.. Слушайте, у вас есть что-нибудь? Ну, хоть хлеб и колбаса? Я целый день в поле, а обед когда-а был!..

— Вымой руки и сядь, — приказала Джахан. — Я тебе подам.

— Да я сама возьму, хотя спасибочки, конечно!.. А где Лёха? Не был ещё?

Она сдёрнула перчатки, надоевшие за день, наспех ополоснула руки, посмотрелась в зеркало с растрескавшейся по углам амальгамой, очень себе понравилась, сама с собой пококетничала, вернулась в комнату, с грохотом подволокла стул и подсела к Паше.

— Пулю вынули? — Он неподвижно смотрел на неё. — Дырку заштопали?

Джахан внесла поднос с расписным чайником, пиалой, лепёшкой и двумя тарелками. На одной был сыр и какие-то травы, а на второй мясо и какие-то другие травы.

— Ты вымыла руки?

— Вымыла, вымыла, — и Даша сунула Джахан ладони. — Можешь посмотреть! А чего это он молчит, Джо? Ему что, плохо?

— Мне хорошо, — сказал Паша.

— Джо, где ты всё это берёшь? Чайники, пиалы? — Даша обеими руками взяла лепешку, откусила и стала с наслаждением жевать. — С собой возишь? Нет, ты скажи! Как вкусно, ужас!.. Лепёшка — ураган! Где они продаются? Я завтра себе десять куплю! И съем!

Джахан вдруг улыбнулась:

— Они не продаются. Я испекла.

Даша вытаращила глаза.

— Да ну тебя, — прохныкала она. — Вот почему ты всё умеешь, а я ничего не умею? Не умею и не успеваю!

— Ты слишком много и громко говоришь.

Джахан налила в пиалу чаю, высоко поднимая и опуская чайник, и ни одна капля не пролилась.