На каблуках, в облегающем, как чешуя, платье, с волосами, залитыми особым сверкающим лаком так, что невозможно было ни повернуть, ни наклонить голову, Даша устала до такой степени, что не могла как следует вдохнуть — всё время не хватало воздуха.

Она взяла у официанта с подноса бокал и поманила пальцем бородатого мальчика, который так и не решался подойти. Пока она смотрела, как он приближается, весь потный от волнения, кто-то, проходя мимо, опустил в её бокал красную розу.

Даша потрогала прохладные лепестки и усмехнулась.

— О чём вы хотите со мной поговорить?

Мальчик содрогнулся, принялся тыкать в диктофон и пробормотал, не поднимая глаз:

— Я бы хотел о… о радикальных художественных языках и практиках. Ведь то, что сегодня было… оно давно устарело, это формат позавчерашнего дня. Основные дискуссионные площадки давно уже в интернете. Или вы считаете, что дискурсивные выставки хоть и неэффективны, но всё ещё необходимы?

Даша вытащила розу из бокала.

— Это слишком серьёзный разговор для нашего вечера, — доверительно сообщила она мальчику. — Позвоните мне завтра часа в три, и мы обо всём договоримся.

— Конечно, конечно. — Мальчик кивнул и снова стал тыкать в диктофон. Вдруг взглянул на неё и выпалил: — Вы необыкновенная!..

Даша слегка кончиками пальцев коснулась его рукава — в поддержку того, что она необыкновенная, — и стала пробираться к выходу. Когда её нестерпимо сверкающее платье скрылось за скучными плечами и спинами, мальчик вдруг сообразил, что она не оставила телефона и завтра в три часа звонить ему некуда.

Он кинулся следом, но её нигде не было. Он искал долго и отчаянно, и не нашёл.

Закрыв за собой дверь в зал, Даша первым делом стянула шпильки, застонала от облегчения и быстрым шагом пошла по тёмному коридору к комнате, где оставила пальто и ключи от машины. Розу и туфли она несла в руке.

За окном промелькнула чья-то голова, на мгновение загородила свет. Светлана Ивановна поверх очков посмотрела на улицу. В эту секунду на библиотечном крыльце загрохотало и как будто что-то покатилось.

— Итить твою налево!..

Светлана Ивановна в волнении сдёрнула очки. После смерти директора она стала пугливой, соседки говорили, что у неё «нервоз».

— Прошу прошения, — громко сказал в дверях здоровенный молодой мужик. — Я у вас там цветочек уронил. Но уже поправил!..

Светлана Ивановна поднялась из-за своего стола в «абонементе» и спросила:

— Вы к нам? — И ещё зачем-то добавила растерянно: — У нас тут библиотека.

Затем, должно быть, что посетитель решительно был не похож на библиотечных завсегдатаев. Он оказался высок, широк в плечах, коротко стрижен. Кожаная куртка сидела на нём, словно он в ней родился.

— К вам, к вам, — сказал высокий. — Вы Светлана Ивановна? Сейчас вместо покойного Петра Сергеевича?

— Д-да, а что такое?

— Во-от, а я, стало быть, Хабаров Алексей Ильич, из Министерства культуры.

— Из Министерства… культуры? — тягостно поразилась библиотекарша и взялась за сердце. Из читального зала подошла Галя и встала в дверях.

Высокий приблизился к «абонементу». Чёрная кожаная сумка болталась у него на боку, ремень через всю грудь, как пулемётная лента. Покопавшись во внутреннем кармане, он извлёк оттуда удостоверение и сунул Светлане Ивановне.