И вывел её в коридор. Дом Даша узнала — именно сюда она привезла раненого авторитета не далее, как двадцать четыре часа назад. Привезла, затащила на крыльцо и сдала с рук на руки подельникам!

— Зря я тебе жизнь спасла, — пожалела Даша. — Лежал бы сейчас в морге тихо-мирно, никаких забот.

Паша ткнул её в спину, довольно ощутимо. Он двигался и дышал нормально, свободно, и не похоже было, что в него стреляли. Как видно, Джахан не зря старалась.

— Как ты себя чувствуешь, Паш? — заботливым тоном спросила Даша у самой двери в туалет. — Ничего не беспокоит? Повязку менял?

Толкнуть себя ещё раз она не дала. Голова была тяжёлой и мутной, локоть, зараза, болел так, что глаза лезли на лоб, но рефлексы, выработанные за годы, никуда не делись.

Паша только замахнулся, чтобы пнуть её как следует, и тут же осознал себя въехавшим лбом в дверной косяк. Вокруг него плавали какие-то огненные круги и затухающие искры.

Паша помахал руками, разгоняя искры, схватился за ручку двери и с силой потянул.

— Чего ты ломишься? — изнутри спросила Даша. — Крючок оторвёшь! Тут очередь, ты за мной занимал!..

— Выходи, — приказал Паша.

— Щас!

— Выходи, кому сказал! — В боку у него запульсировало от усилий и ненависти, и ещё от удара о косяк.

— Потерпи, Паша! Я быстренько, раз-раз!..

В туалете, крохотном, загаженном, с голой лампочкой под потолком, Даша быстро проверила карманы. Ничего — ни телефона, ни денег. Деньги у неё вечно были рассованы по всем карманам, Джо ругала её, утверждая, что это «мужицкая привычка»!

Хлипкая дверца задёргалась и заходила ходуном — Паша снаружи колотил и рвался.

Даша сделала свои дела, откинула крючок, поддержала Пашу, который чуть не свалился на этот раз головой в унитаз, вышла и потянула на себя соседнюю дверцу.

— Куда?!

— Умыться, — объяснила Даша.

В ванной было светлее, здесь горели две лампочки — под потолком и над мутным пыльным зеркалом. Она пустила воду и посмотрела на себя.

Да. Щека разодрана… неприятно. Хорошо бы зашить, но кто здесь станет её зашивать. Даша осторожно поплескала на щёку холодной водой. На виске синяк, ничего страшного, но тоже красоты никакой.

Заскорузлым полотенцем на крючке Даша побрезговала, вытерла лицо подолом собственной майки.

— Полюбовалась, будет, — сказал Паша, наблюдавший за ней из дверного проёма. — Пошли! Красота твоя тебе больше не понадобится.

Даша пожала плечами.

— В комнату иди!..

В коридорчике с ободранными обоями никого не было, только стоял у стенки одинокий Дашин самокат. За дверью — видимо на кухне — маячили смутные тени, но было тихо. Даша посчитала тени, зашла в комнату, села на стул и по одной с наслаждением вытянула ноги. Ей казалось, что они затекли от долгого лежания на неудобном диване и всё ещё не отошли.

— Руки! — скомандовал Паша-Суета. Даша усмехнулась.

— Руки, сказал!

Даша протянула ему руки, и он защёлкнул наручники на тоненьких куриных запястьях.

— Тебе так спокойней, что ли? Когда я в наручниках?

— Да, блин, спокойней!..

Он подтащил стул, утвердил напротив неё, сел и сказал тихо:

— Я повторять не стану. Слушай меня внимательно. Мы сейчас тут на двоих базарим, в доме и вокруг пацанов полно. И стволов полно. До пушки твоей самокатной тебе не добраться, и не мечтай.