– Кто это так обошелся с тобой? – гневно спросил судья. – Тунлин?

– Нет, что ты, – безразличным тоном ответила Гвоздика. – Это случилось больше года назад. Меня продали на цветочную лодку не ребенком, а когда мне было уже шестнадцать, Я терпеть не могла эту работу, вот и получала кнутом то за одно, то за другое, но мне повезло: как-то раз появился Тунлин, влюбился и сказал хозяину, что хочет меня купить. Тот показал расписку па сорок серебряных монет, выданную моим отцом при продаже. – Гвоздика надела легкую рубаху и, завязывая шелковый пояс, с улыбкой продолжала:

Потом хозяин начал подсчитывать другие расходы, которые якобы понес из-за меня, а Тунлии забрал у него бумагу со словами: «Ладно, договорились!» А когда хозяин спросил насчет денег, Тунлин грозно посмотрел на него и сказал: «Я же только что заплатил тебе, так ведь? Или ты хочешь сказать, что я лгу?» Видел бы ты кислую физиономию хозяина! Однако он выдавил из себя улыбку и, заикаясь, пробормотал: «Да, господин! Спасибо, господин!» —и Тунлин увел меня с собой. Мой хозяин понимал, что, если он пожалуется в свою гильдию или в суд, Тунлин придет к нему со своими людьми и разнесет весь дом. А я, конечно, была счастлива. Тунлин, безусловно, может показаться вспыльчивым и грубоватым, но в душе он добрый малый. Я не обращаю внимания на эти шрамы они знак моего ремесла, если можно так выразиться!

Слушая девушку, судья Ди выдвигал и рассматривал ящики для притирании.

– Ничего нет, – вздохнул он, – совсем ничего.

– А на что ты рассчитывал? – фыркнула Гвоздика, присаживаясь на край кровати. —Все, кто приходит сюда, очень осторожны и стараются не оставлять ничего такого, что могло бы их выдать. Гости понимают – содержатели таких домов иногда не прочь вытянуть немного денег у растяпы. По-моему, тебе лучше рассмотреть надписи на рисунках, что висят здесь, над кроватью. Я слыхала, их подписывают вымышленными именами, но ты ведь умеешь читать, значит, сможешь что-нибудь найти.

Вошла хозяйка с большим подносом, на котором стояли чашки, чайник и блюда со свежими фруктами и сластями. Судья протянул горсть медных монет, и женщина с вежливой улыбкой удалилась.

Гвоздика раздвинула занавеси и взошла на ложе. Судья снял шапочку, положил ее на чайный столик и сел, скрестив ноги, на безукоризненно чистый, набитый соломой тюфяк. Ложе напоминало крохотный домик: задняя и боковые стенки были сделаны из резного черного дерева, а крышку заменял балдахин. Встав на колени у дальней стены, Гвоздика принялась старательно засовывать заколку для волос в трещину между деревянными панелями.

– Что ты там делаешь? – полюбопытствовал судья.

– Закрываю щель, чтобы тайком не подглядывали, – усмехнулась девушка. – Я, правда, не думаю, что найдутся любители этого дела в такой они знали, чем мы тут занимаемся.

Она села напротив судьи и откинулась на изголовье. Судья подумал, что сегодня он, несомненно, обрел много полезных знаний. До встречи со своей старшей женой, живя в столице, Ди иногда пользовался услугами дорогостоящих певичек, однако он совершенно не был знаком с обычаями простых зеленых теремов и понятия не имел, сколь низменные вкусы они удовлетворяют. Вскинув голову и поглаживая бороду, он стал один за другим изучать многочисленные рисунки и стихи в круглых или квадратных рамках, вставленные между деревянными панелями. Ложа супругов всегда украшают надписи и рисунки назидательного свойства, подчеркивающие важное значение брака со ссылками на добродетельных мужчин и женщин древности. Здесь же картинки носили более легкомысленный характер. Поэты, посещая такого рода дома, нередко развлекались, записывая импровизированные стихи или делая наброски. Самые лучшие образчики хозяева оставляли для украшения ложа, а когда те тускнели от времени, срывали их и заменяли новыми. Судья прочитал вслух четверостишие, написанное беглым почерком образованного человека: