Пока в промтоварах я покупаю зубную пасту «Поморин», вроде, болгарскую, зубную щетку убогого вида, но меня радует и эта неказистая вещица после того, чем я пытался чистить зубы в Черноземье. Еще мыло, мочалку, крем для бритья, одеколон «Шипр», за неимением гербовой — пишем на простой. Бритву, которая развинчивается, и пачку лезвий «Спутник», за все отдаю пять сорок, то есть, шесть рублей и не жду сдачу. Судя по реакции взрослой продавщицы с усиками на верхней губе, все правильно делаю.

Отлично. Я возвращаюсь к цивилизации, у меня есть зубная паста и безопасная бритва, чего мне так не хватало в Асторе и остальных местах благословенного Терена.

На первом этаже вижу ювелирный магазин, рядом с продуктовым, а ноги сами меня несут в кафе, где я набираю два вида мороженного по двести граммов, пломбир и крем-брюле, в креманках, два стакана сока, томатный за десять копеек и персиковый за восемнадцать и забираю две последние котлеты с единственным куском хлеба. Даю трешку и получаю полтора рубля сдачи, не заморачиваясь с мелочью, от еще одной симпатичной молодой грузинки.

Наслаждаюсь давно забытым вкусом, сидя за столиком в кафе, смакуя каждую ложечку мороженного, каждый глоток сока. Эх, еще бы пару глоточков кофе и было бы совсем прекрасно.

Я любуюсь видом цивилизации, когда девушка в отделе Соки — Воды залезает на стул, чтобы наполнить колбу с персиковым соком из большой стеклянной трехлитровой банки, которую она прижимает к солидной груди, чтобы не уронить. Длинная юбка не позволяет ничего увидеть, но мне больше и не надо, в Черноземье мини еще тоже не вошло в моду.

Заметив, как я ее разглядываю, девушка краснеет и недовольно смотрит на меня. Да, видок у меня еще тот, нестриженные космы и неопрятная борода снижают к нулю вероятность заинтересованных взглядов прекрасного пола.

А уже хочется и скоро сможется, как продолжу знакомство с бритвой, машинкой для стрижки волос и зубным порошком. Как герой Корнея Чуковского, имя, кстати, придумано самим автором.

Все доев и выпив, я покупаю бутылку Боржоми и пару шоколадок местной фабрики, чтобы иметь запас калорий и воды. Мой термос, теперь уже мой, но, теперь не надолго, пустой и довольно грязный, скоро будет выброшен в мусорную урну.

Уже прилично приодетый, я выхожу в благодушном настроении из универсама, стою в тени деревьев и ищу взглядом вывеску парикмахерской, где собираюсь преобразиться в когда-то знакомого мне по зеркалам Олега Протасова. Кожа лица давно уже отвыкла от бритвы и пены, хочется посетить знакомое учреждение и привести себя в приличный вид.

Слава богу, хоть вшей нет, после всех ночлегов на земле, по кустам и полной антисанитарии.

В Гильдии известна хорошая травка, заваренный настой которой, хоть и заставляет немилосердно чесаться голову, зато избавляет от этой пакости с трех раз, без всякого керосина, неизвестного пока никому в тех местах.

Но тут мне в глаза бросается стенд с местными газетами, смутно знакомый мне со времен Союза. На таких информационных щитах размещали при коммунистах местные и центральные газеты. Чувство острого любопытства, которому я не могу противостоять совсем, несет мои ноги выйти из спасительной тени на ярко освещенную, еще не собирающимся заходить Солнцем, площадь.