— Ковальчук с охранником на ступеньках перед входом курят. — В кабинет вошла Вика.

— Вот бездельник! — возмутилась Аглая. — Мы его специально пригласили, чтобы помогал, а он… Лиза, сходи позови его! Нам еще люстру надо украсить, нужна стремянка…

— Хорошо, — сказала я.

Но вместо того чтобы позвать нерадивого студента, я свернула направо, совсем в другую сторону, прошла мимо пустых закрытых аудиторий на первом этаже, мимо деканата, на двери которого висели грозные объявления с призывами посещать все лекции по древним цивилизациям и античной истории, и спустилась по ступенькам вниз.

Там, под лестницей, был небольшой закуток… В окно сверху падал солнечный свет и были видны ноги прохожих, которые шли мимо, по тротуару.

«Вера… неужели тебя больше нет?» — подумала я, прислонясь к теплой батарее под окном. Закрыла глаза, попыталась представить ее.

Она была в солнечном луче, льющемся сверху, стояла рядом со мной в этом темном пыльном закутке и ласково провела рукой по моим волосам…

— Ой! — прошептала я. — Кто это?

Рядом стоял Ковальчук и виновато улыбался.

— Простите, Елизавета Аркадьевна, я напугал вас…

— Нет, все в порядке, — сказала я, пытаясь улыбнуться. — Тебя там ждут. Нужно принести стремянку…

— Я сейчас… только одну минутку с вами тут побуду, — ответил он.

Меня всегда поражало, какие у парня нереально синие глаза. Я такие видела только у героев детских мультфильмов.

— Ковальчук, ты веришь в бога? — вдруг спросила я.

— Верю, — с готовностью ответил он. — И кулич у нас дома есть. Мама испекла…

— И что смерти нет?

— Как же нет? Очень даже есть… — важно ответил он. — Только после смерти начинается другая жизнь. Почему вы спрашиваете?

— Так, просто…

Мы немного помолчали, глядя в грязно-серое окно наверху, сквозь которое упрямо пробивалось солнце.

— Ты еще такой молодой. У тебя все впереди.

— Да и вы вроде как не старуха. Ой, простите, я, кажется, не то сказал…

— Я не сержусь.

— Помните — тогда, еще летом… — начал он нерешительно.

— Что?

— Я вам предложение сделал. Вы, наверное, подумали, что это я в шутку…

— Ну естественно.

— А я не шутил… — таинственно произнес Ковальчук.

— Ну тебя… дурачок.

— Нет, правда… Вы мне очень нравитесь, Елизавета Аркадьевна. Вы ни на кого не похожи. Какая-то особенная…

— И что же во мне особенного? — спросила я.

— Тайна. В вас есть тайна… Определенно!

— Да нет во мне никаких тайн! — возмутилась я.

— Нет, есть, — упрямо произнес Ковальчук, глядя на меня в упор своими синими глазищами. — «И прелести ее секрет разгадке жизни равносилен…»

— О, ты цитируешь Пастернака! А… как, например, ты представляешь себе жизнь после смерти?

— Ну, не знаю… Хотелось бы думать, что в ад со сковородками я не попаду. Я, вообще, все это не так представляю. Там, в конце туннеля, ждут нас наши родные… Меня там бабушка встретит, я уверен. Она десять лет назад умерла. Она меня очень любила… Я поэтому и смерти не боюсь, потому что надеюсь ее увидеть, свою бабушку…

«А я снова встречусь с Верой, — неожиданно подумала я. — Если бы знать про все это точно!»

— А почему вы спрашиваете? Хотя понятно, сегодня праздник такой… Только никто не знает, когда придет смерть. Вот мы тут стоим, болтаем, а что нас ждет сегодня вечером… Вдруг какой-нибудь кирпич на голову упадет?