б) Допустим (хотя допускать это нет разумной причины), что и вымыслы со стороны некоторых личностей, для которых религиозные верования могли быть полезны или нужны, как то: властителей, родоначальников, жрецов, законодателей, могли влиять на постановку и подробности этих верований. Но невозможно представить себе, чтобы самая идея о незримой божеской власти могла быть плодом ни на чем не основанного вымысла, невозможно представить, как подобная идея без внушения со стороны внешнего мира (как это утверждают неверующие) и без предрасположения к ней в душе человека, могла придти на мысль самим предполагаемым изобретателям ее? Еще менее понятно, каким образом идея, ни на чем не основанная, а, между тем тягостная для своеволия людей, могла распространиться повсюду и так укорениться на тысячелетия, что никакие перевороты в быте, судьбе и истории народов не могли искоренить ее? Представления о Божестве видоизменялись, грубели, искажались, но основная идея о Нем как о верховной, незримой Власти, остается доселе непоколебимой в таком громадном большинстве человечества, что, в сравнении с ним число отрицателей ее представляет минимальную величину.
в) Она, — говорят отрицатели, — поддерживалась и поддерживается до сих пор больше ощущением страха перед грозными явлениями природы, неведением естественных причин их и творчеством воображения, создавшего вместо них фантастических деятелей, одного или многих. Допустим и влияние страха на воображение, и то, что называют творчеством, и неведение.
Но все-таки некоторые из естественных производителей явлений известны и ныне самым суеверным людям из толпы, известны были и в древности, а производители, действовавшие произвольно и преднамеренно, не замечались. Почему же они повсюду предполагались и до сих пор предполагаются? И на этот вопрос современные отрицатели думают найти ответ в теории так называемого анимизма. Что же такое анимизм?
г) Это, говорят, предрасположение наивного человека, в особенности древнего, одушевлять неодушевленное, олицетворять — безличное: предрасположение, оставившее многочисленные следы в древних языках, заметное и в современных. Допустим, пожалуй, и такое предрасположение; но как же согласить подобное предрасположение, подобную идею о существовании во внешнем мире свободно сознательных и живых деятелей — с теорией, отрицающей всякие психические предрасположения, всякие идеи, имеющие корень в душе? Если же такие идеи имеют место в человеческой природе, то первейшее право на это место, конечно, будет принадлежать идее о Божестве, так как разумность ее вполне оправдывается и подтверждается самыми уважительными умственными соображениями и требованиями.
б) Космологическое доказательство бытия Божия.
Из всех доказательств бытия Божия, основанных на соображениях, требованиях и заключениях нашего разума, самое общепонятное, популярное и общеубедительное есть космологическое, т. е. представляемое устройством видимого мира. По простоте и очевидности своей оно почти не требует развития.
Если человек взглянет на мир не очами животного, усматривающего, по-видимому, только отдельные предметы, и при том близко относящиеся к его животным интересам, а именно, с разумной точки зрения, то он увидит и признает невольно то самое, что в себе самом признает разумностью и ее проявлением, только в высочайшей, удивлением поражающей степени полноты, широты и совершенства. Отсюда прямое и неизбежное заключение, что мир есть дело и проявление высочайшего и всеобъемлющего Разума, неразлучного с столь же неограниченным могуществом. Его бесконечно разумного и могущественного Деятеля и Миростроителя вера и именует Богом.