Другие гости были не менее интересны. Разговор не умолкал ни на минуту, незаметно перетекая от тем профессиональных к общефилософским, говорили об искусстве, науке, истории. Потом кто-то, скорее всего Быстрицкий, спровоцировал диспут о современной поэзии. Тема, как оказалось, интересовала всех. Цитировалось много стихов, назывались имена поэтов, о большинстве которых Александра, воспитанная на классической литературе, и не слышала. Их стихи казались ей подчас странными, но от этого не менее интересными.

Внезапно после одной из цитат, заговорили о политике, а потом беседа сама собой перешла в спор о роли аристократии в жизни страны. Многие суждения были довольно резкими, и смущенная графиня вновь поймала на себе пристальный испытующий взгляд Иевлева. Хозяйка дома, видимо уловив незримое напряжение, повисшее в воздухе, поднялась и, приветливо кивнув Александре, произнесла:

— Не хотите помочь мне уложить мальчиков, Александра Павловна? По-моему, вы с ними подружились…

— Нет-нет, Агата Генриховна, вам не удастся увести графиню Орлову от ответа, — посмеиваясь, воскликнул Иевлев. — А ты, Иван, отмалчивался весь вечер, помолчи и теперь.

Губы его улыбались, но глаза остались холодными. Александра увидела в них вызов и приняла его, не умея иначе.

— Вы считаете, мне есть за что отвечать, Олег Федорович? Или я вправе говорить от лица всего своего сословия, от которого я, заметьте, не собираюсь отрекаться?

Повисла неловкая пауза.

— Вы графиня? — удивленно переспросил молодой человек, сидевший справа от Александры и весь вечер не сводивший с нее восхищенного взгляда.

— Выходит, что так. Вы считаете — это преступно?

— Ну… нет!

— А вы, Олег Федорович?

— Преступны вы или нет, должен разобраться Иван, но теперь я сомневаюсь, произойдет ли это когда-нибудь…

— На что ты намекаешь, Олег? — негромко поинтересовался Чемесов.

Его голос звучал спокойно, но эта внешняя невозмутимость не обманула никого. Друзья достаточно хорошо знали Ивана, чтобы понять — еще никогда он не был в таком бешенстве.

— Я не намекаю. Я лишь констатирую то, что для меня совершенно очевидно.

— И что же это?

— Ты ослеплен!

Иван вскочил на ноги так резко, что его стул с грохотом упал. Александра тоже поднялась, в очередной раз ища убежища за маской холодного высокомерия.

— Юрий Николаевич, Агата Генриховна, благодарю вас за чудесный ужин. Господа! — молодая женщина обвела взглядом всех собравшихся за столом, и сейчас уже никто бы не усомнился в ее аристократическом происхождении. — Я была счастлива познакомиться с вами. К сожалению, теперь мне пора…

Приподняв бровь, она взглянула на молодого человека, сидевшего рядом, и этого было достаточно, чтобы он, опамятовавшись, вскочил и засуетился, отодвигая ей стул, помогая выйти из-за стола. Остальные тоже неловко поднялись. Эта стычка была столь неожиданной и непонятной, что все только сейчас осознали — обе дамы стоят.

Держа спину подчеркнуто прямо, а голову высоко, Александра вышла в прихожую. Родионов поспешил за ней, но вскоре вернулся нахохленным и злым.

— Иван! Прошу тебя, проводи Александру Павловну. Негоже ей затемно ходить в одиночестве по улицам.