– А как же, — сказал Джордж. — У нас будут на огороде всякие овощи, а захотим выпить виски — продадим десяток-другой яиц, или немного молока, или еще чего-нибудь. Будем себе жить там, на своем ранчо. Не придется больше мыкаться и жрать стряпню какого-нибудь япошки. Врешь, брат, у нас свой дом есть, нам незачем спать в бараке.

– Расскажи про дом, Джордж, — попросил Ленни.

– Ну, само собой, у нас будет свой домик, и в нем удобная спальня. Пузатая железная печурка, зимой в ней завсегда будет гореть огонь. Земли на ранчо немного, так что спину гнуть особо не придется. Ну, разве что часов по шесть или семь в день. Не то что по одиннадцати часов ссыпать ячмень. Поспеет урожай, и мы его снимем. И всегда будем знать, ради чего работали.

– А еще кролики, — сказал Ленни нетерпеливо. — Я буду их кормить. Расскажи про это, Джордж.

– Очень просто — пойдешь с мешком, накосишь люцерны. Набьешь мешок, принесешь люцерну и положишь кроликам в клетки.

– А они будут есть! — сказал Ленни. — Я видел, как кролики едят.

– Каждые полтора месяца, — продолжал Джордж, — они приносят приплод, так что нам хватит и для еды и на продажу. А еще заведем голубей, пусть летают вокруг мельницы, как у нас во дворе, когда я был ребенком. — Он мечтательно поглядел на стену поверх головы Ленни. — И все это будет наше, никто нас не выгонит. А если нам самим кто не понравится, мы скажем: «Скатертью дорога», и ему придется убраться. А для друга — что ж, для друга у нас завсегда найдется свободная койка, и мы скажем: «Отчего бы тебе у нас не заночевать?» — и он заночует. У нас будет собака, сеттер, и две полосатые кошки, но придется следить, чтоб не таскали крольчат.

Ленни взволнованно засопел.

– Пущай только попробуют. Я им все кости переломаю… я… я их палкой.

И он забормотал что-то под нос, угрожая несуществующим кошкам, посмей они тронуть несуществующих кроликов.

Джордж сидел, завороженный собственной выдумкой.

И когда Огрызок вдруг заговорил, оба вскочили, словно их поймали с поличным. Огрызок спросил:

– А у тебя и впрямь есть на примете такое ранчо?

Джордж насторожился.

– Ну, положим, есть, — ответил он. — А тебе-то что?

– Я не спрашиваю, где. Это не важно.

– Само собой, — сказал Джордж. — Уж будь спокоен… Тебе его и за сто лет не найти.

– А сколько надобно уплатить?

Джордж подозрительно взглянул на старика.

– Ну… можно сторговаться за шесть сотен. Старики хозяева совсем на мели, старуха больна, нужно ее оперировать. Но тебе-то что до этого? Мы сами по себе, в наши дела не лезь.

Огрызок сказал:

– Оно конечно, я однорукий, от меня пользы мало. Руки я лишился на этом вот самом ранчо. Потому меня и держат уборщиком. И уплатили двести пятьдесят за руку. Да еще пятьдесят у меня накоплено, в банке лежат, готовенькие. Вот вам уже триста, а еще пятьдесят я получу в конце месяца. И я вам скажу… — Он всем телом подался вперед. — Может, возьмете меня? Моя доля — триста пятьдесят долларов. Само собой, пользы от меня немного, но я могу стряпать, смотреть за курами да копаться в огороде. Ну, как?

Джордж прищурился.

– Надобно подумать. Мы хотели купить ранчо только вдвоем…