— Только один, — с горечью сказал Фабий и в отчаянии отшвырнул колбу. — Столько усилий и столько времени потрачено, но выжил только один.
— Что там случилось? — спросил Люций.
Фабий отмахнулся:
— Не твоего ума дело, мечник. Кстати, тебе я могу задать тот же вопрос. Когда Фениксиец доставил тебя в мой апотекарион, ты бы совершенно мертв. Как вышло, что теперь ты жив?
Люций покачал головой.
— Я не знаю. Наверно, смерти я пока не нужен.
Фабий коротко хохотнул — мрачно, без всякого веселья.
— Тогда, возможно, мне стоит тебя изучить, — сказал он, рассматривая мечника с хищным интересом.
Чувствуя, что оставаться здесь опасно, Люций поднялся на ноги и пошел прочь от апотекариона, не оглядываясь. Добравшись до перекрестка в лабиринте коридоров, он уже ощущал себя сильнее, чем когда-либо прежде. Темный принц среди людей.
Под ботинком что-то хрустнуло, и он поднял пустую колбу, которую выбросил Фабий. От огня ее поверхность местами почернела, местами пожелтела, но одна строка текста, выгравированная в металле, еще сохранилась.
Люций поднял колбу повыше к люменам, но надпись все равно была практически неразборчивой. Похоже на имя, но он мог разобрать только отдельные слоги.
— хо… н… су, — прочитал он.
Послесловие
Когда я писал о примархах-предателях, что мне нравилось больше всего — это возможность углубиться в причины, заставившие их отвернуться от Императора и решиться на предательство. Огромным удовольствием для меня было следовать за Фулгримом на его пути к безумию или стоять рядом с Магнусом, когда его планета гибла в огне; но это были примархи, чье падение стало следствием благих намерений. Я очень старался сделать этих героев достойными сочувствия и показать их крах как трагедию, а не просто измену.
Но в «Ангеле Экстерминатус» у меня была возможность рассказать историю примарха, который присоединился к Хорусу не ради возвышенных представлений о совершенстве или желания поднять человечество на новый уровень псайкерского мастерства. Пертурабо выбрал измену добровольно, потому что не видел иного пути вырваться из замкнутого круга, в котором он оказался, не видел способа забыть геноцид, который он учинил. Чувство вины и стыда могут толкнуть человека на многое, и путь наименьшего сопротивления, когда их стараешься игнорировать, часто приводит к еще большим бедам.
Когда я планировал сюжет этой книги, я представлял ее как своего рода духовный пролог к «Фулгриму», как дальнейшее развитие истории Детей Императора; но чем больше я писал, чем дальше продвигалось действие, тем яснее я понимал, что эта история — вовсе не про них. Да, они играют важную роль, но эта книга — целиком о Пертурабо.
Он был примархом, который выбрал сторону Хоруса не из-за прямых соблазнов Хаоса и не ради посулов, перед которыми не устояли примархи вроде Ангрона или Мортариона. Почему благородный воин вроде Пертурабо меняется и решает уничтожить все то, что раньше помогал создавать? В этом смысл «Ангела Экстерминатус»: за время совместной миссии с Детьми Императора мы видим отрывки из предыстории Железных Воинов, которые постепенно обнажают глубокую рану в их душе.