Неужели его зрение помутилось — или же это гаснет свет солнца?

Как звезда, исчерпавшая свое топливо, зеленое светило начало катастрофически сжиматься. Его поверхность бушевала, сопротивляясь изменениям, но Пертурабо видел, что исход этой борьбы предрешен.

Сняв Сокрушитель наковален с плеча, он опустил головку молота на землю и, опираясь на оружие, вновь поднялся с колен.

— На коленях ты или стоишь — это не имеет значения в свете того, что должно произойти, — указал Фулгрим.

— Это важно для меня, — ответил Пертурабо, едва найдя силы, чтобы говорить. — Если мне суждено умереть, то я умру стоя.

— Я буду скучать по тебе, брат, — сказал Фулгрим и протянул руку вниз, к груди Пертурабо, чтобы забрать из серебряной застежки-черепа золотистый камень. Затем он вложил драгоценность в выемку в изображении орла на собственном нагруднике — и вздохнул с удовлетворением наркомана, чувствующего прикосновение иглы.

— О да, — проговорил он, когда в камне показались первые тонкие прожилки черноты. — Никто другой бы не подошел — только ты.

Мечтательно улыбаясь, Фулгрим приблизился и обнял брата; прикосновение вызвало у Пертурабо тошноту, но он едва мог дышать, не говоря уже о том, чтобы оттолкнуть его. Расцеловав брата в обе щеки, Фулгрим запрокинул голову с восторгом на лице.

В сферу вливался сияющий дождь из стеклянных осколков — разбитых кристаллов, добытых из тверди другой планеты, которые сейчас сбросили с верхнего края глубокой шахты. Именно их смертные рабы Фулгрима несли в гробницу на своих спинах.

— И он построит великолепный город зеркал, — сказал Фулгрим, и по лицу его текли сверкающие слезы. — Это будет город миражей, одновременно незыблемый и текучий, одновременно из воздуха и из камня.

Пертурабо лишился дара речи, и брат вновь крепко прижал его к груди.

— Идем же, — сказал Фениксиец, — настало время вознестись!

И Фулгрим вместе с братом, словно два метеора, помчались обратно к поверхности, а миллионы кричащих самоцветов следовали за ними, как хвост огненной кометы.

«Мучитель» выстрелил первым, но в конечном счете это не имело значения — форт все равно уничтожило. Отдача вулканической пушки отшвырнула стоявший на платформе танк, так что крепежные скобы сорвало с пронзительным треском ломающейся высокопрочной стали. Взметнулись лопнувшие кабели, разрезая целые группы Железных Воинов, которых даже доспехи не могли защитить от подобной силы.

Главная пушка «Теневого меча», созданного специально для борьбы с титанами, была самым убийственным оружием, которое можно было поставить на танк. Мощный лазер пробивал даже самую крепкую броню, уничтожал многослойные пустотные щиты и обладал кинетической и взрывной мощью, не доступной ни одному оружию в имперском арсенале, за исключением того, что стояли на самих титанах или на могучих ординаторах Марса.

У эльдарского титана, стоявшего вблизи, потерявшего голо-щиты, истекавшего светом из трещин, которые остались на усиленном корпусе после схватки с машинами Мортис, не было шансов.

Верхняя часть торса попросту исчезла во взрыве струящегося света и кристаллических осколков. Выше тазовых шарниров гигантской боевой машины не осталось ничего. Она покачнулась на полуразрушенных ногах, стремительно начавших терять прозрачность, когда свет хлынул из нее с мощью последнего артиллерийского залпа на Улланорском триумфе. По стекловидному материалу пробежали трещины, и наконец машина обвалилась, как скульптура из пепла.