Сильно ли переживает человек, сыплющий яд у входа в крысиные норки?

Нет. Он знает, что делает правильно.

… Тускло мерцает лампа на столе. Слуги тихо звенят посудой, сервируя праздничный стол.

Отец сидит у пылающего камина и курит. Эрик и младший из семьи, Ноель, почтительно стоят позади кресла.

– Селестина так и не прижилась в семье, – говорит отец. – Я сразу почувствовал подвох, когда она, будучи совсем ребёнком, отказывалась пить чистую, тёплую кровь… ещё горячую. От такой никто не откажется.

Глаза братьев в полутьме алчно блеснули в знак согласия.

– Она – не такая, как мы, – тускло и как-то надтреснуто произнёс отец. – Она – чужая.

– Чужая, – отозвались, как эхо, братья.

– У неё будет ребёнок, – произнёс старший брат. – Я ходил к оракулу в одинокую башню – он видел… Будет, если не помешать.

– Эрик, ты знаешь что делать.

– В бокал? – лишь спросил он.

– Да, в бокал, – сухо подтвердил отец. – Это будет показательно для других… Для всей семьи. Ещё одна, красивая фамильная легенда… Я знаю, что делаю правильно.

– Правильно, – тихо подтвердили братья.

…Жидкость в бутылке мрачно плескалась в руках у слуги, она веселилась и пела в предвкушении, радостно скалясь навстречу будущему. Навстречу мести.

Гости расселись за столом, сервированным изящной серебряной посудой, праздничными свечами, изысканными разноцветными букетами, хрустальными фамильными бокалами…

Вечер обещал быть интересным, и гости волновались.

Все волновались.

Волновались и ждали.