Октябрьское утро было великолепно, и когда она увидела изумрудный после долгих дождей выгон, а за ним сад с румяными яблоками, на ее губах появилась улыбка, в которой не было горечи. Впервые она сама повернулась к мужу.

Через выгон и заливные луга они прошли к речке, которая струилась под развесистыми старыми ивами среди густой чащи ежевики и усыпанного багряными ягодами шиповника. От кувшинок остались только листья, но боярышник еще не отцвел, а среди осоки там и сям голубели незабудки.

Назад они пошли через рощицу, чтобы она поглядела гигантские вязы, на которых гнездились хлопотливые грачи. Потом он повел ее на скотный двор, познакомил с управляющим и с улыбающимися работниками и показал ей амбар, конюшни и коровник. Он радовался, видя, что ее любовь к животным не ограничивается породистыми лошадьми и комнатными баловнями. Ей, по-видимому, нравились все четвероногие существа, даже Бабуся — огромная старая свинья, которая, похрюкивая, блаженствовала в пролитых помоях, взирая на мир умными глазками, прячущимися за буграми сала.

— Ей, наверное, тяжело таскать на себе столько жира, но у нее совсем не такой глупый вид, как я ожидала, — заметила она.

— Глупый вид! — смеясь, повторил он. — Попробуй-ка за ставить ее сделать что-нибудь, чего она не хочет! Увидишь, какая она хитрюга. Правда, старушка?

Он нагнулся и ласково почесал чудовищную тушу за ухом.

А ведь он по-настоящему любит животных, удивилась Беатриса.

В течение следующего часа она с еще большим изумлением обнаружила, что и животные любят его.

— Я со всеми познакомилась? — спросила она, узнав клички, погладив и похвалив каждую лошадь, корову, собаку и кошку в усадьбе.

Генри улыбнулся. Лучшее он приберег под конец.

— Со всеми, кроме одного. Он вон там.

В его голосе зазвучала сдержанная гордость любящего отца.

— С ним приходится быть осторожным. Характер у него дьявольский.

Он отпер дверь отдельного хлева, очень светлого и безукоризненно чистого. Там стоял огромный красный бык с кольцом в носу и цепью на шее.

— Настоящий тисдейл. Отец привез его из Нортумберленда еще теленком. Во всем графстве нет второго такого красавца.

— Но… его всегда приходится держать взаперти?

— Нет. Мы каждый день выводим его гулять на цепях, а когда есть кому за ним присмотреть— пускаем пастись на западный выгон. Но это можно делать только изредка.

— Почему?

— Эти крупные нортумберлендские быки очень легко возбуждаются. А кроме того — слишком сильны. За ними нужен глаз да глаз.

— Но если они так опасны, зачем их держать?

— Милая, да ведь это лучшие производители в Англии. Посмотри, какие плечи! Не подходи так близко — он тебя еще не знает. Как поживаешь, старина?

Мухи досаждают? Ну, ну, ничего.

Он шагнул в узкое пространство между рыжевато-бурым боком и стеной и принялся поглаживать могучую шею быка. Беатриса почувствовала, что ее сердце забилось чаще.

— Генри, а это не опасно?

— Для меня — нет. Никому другому он этого не позволит. Но мы с ним друзья, а, старик?

Он медленно поглаживал животное вдоль хребта. Бык не торопливо повернул голову, кося круглым глазом, моргая и тихо посапывая.