Имитатор покинул мою разгорячённую попку. Сразу почувствовался недостаток.

— Доченька моя, я хочу того же.

Вот оказывается, чего мне недостаёт — маминого оргазма. Она, освобождённая от одежды, раскрывает промежность. Я ложусь на тёплую мягкость, целую в губы. Долго. Ещё дольше. Я наслаждаюсь теплом женщины. Сосок. Вчера я его не испробовала. Единственная ассоциация — кормление младенца, меня не удовлетворяет, мне нужны другие. Да вот же она — простая ласка соска для удовольствия мамы. Это ведь эрогенная точка большинства женщин. Мне самой нравятся несвязанные с кормлением ласки, игры с пупырчатой ареолой и съёжившимся в возбуждении соском.

У мамочки он больше по всем параметрам — диаметру, высоте. Но как сосок приятен на вкус! Жировые выделения из него хоть и не раздражают язычковые колбочки, но внушают смак.

Моя трепетная мамочка, просит продолжения. Я оставляю шажки слюней на животике моей любимой, на её внутренних сторонах бёдер. И вот он. Источник всего живого на земле. Он, пульсируя, выдавливает капли влаги. Я слизываю некоторые из них, но этим не уменьшаю их количество. Как изголодавшаяся кошечка, я часто лакаю из миски возрождения. Мало мне влаги? Оргазмирующая плоть мамочки выстреливает в мой рот струйку. Она попадает мне в подбородок, в нос, я быстро-быстро слизываю жидкость.

Моя мамочка затихает. Истома, охватившая нас, погружает в лёгкий сон, являющийся лишь границей с явью.

— Мамочка. Любимая моя мамочка! Родная моя мамочка! Настоящая моя. Явная! — шепчу я в пограничном состоянии.

— Верочка, я здесь. Я твоя мамочка! Доченька, любимая, не плачь. — пробуждает меня окончательно.

— Спасибо, что ты есть! — это уже не любовный поцелуй. Это цена за жизнь.

— И я тебя благодарю, родненькая. Давай ещё поспим?

— А что там с моим любимым членом? Не разорвало ли его давлением?

— Пошалим?

— Ага! — шепчу я, вновь возбудившись.

Мы пробираемся к кровати, где спит наш любимый мужчина. Видимо замёрз — свернулся калачиком, из-под одеяла торчит лишь нос. Мы, обе разгорячённые играми, ложимся по разные стороны, выпрямившегося тела. Озорник — спит без трусов. Ясное дело — для моего облегчения. Мы с мамочкой улыбаемся его прозорливости. Скрываемся под одеялом. Шепчемся.

— Мам, он у него большой?

— Попадались мне и побольше. И меньшего размера пенисы доводили меня до оргазма.

— Главное не размер?

— Да, доченька. Не размер. Главное, как ты к относишься к партнёру.

— Когда впервые дотронулась до него, он ожёг меня…. Надо бы ему мошонку побрить.

— Да, щекочут нос.

— А я не поэтому сказала — моча скапливается, начинает вонять. Нет, я уже не брезгую, просто неприятно.

— Ты внюхайся в другое. В мужской пот. Пот промежности.

Я принюхалась. Да. Кислый запах есть. Что же он мне напоминает? Что-то знакомое, но вспомнить не могу. Облизываю складку между бедром и мошонкой. Кисло-солёный вкус.

— Никак не вспомню что напоминает запах.

— Чтобы его вспомнить, ты должна обратиться к своим предкам по женской линии. Это истинный запах самца.

От этих слов я поняла — если сейчас не оденусь влагалищем на член — умру. Мама придерживает мой порыв.