Инструктор, старающийся избежать фронта, поставил хорошие оценки девушке. «Вот каких специалистов готовлю!». — сказал он, вручая корочку Кате.

И двинулся эшелон к фронту, туда, где по мнению Кати, служит её Палалей. Она думала, что нужно проехать всего за другую деревню и там будет фронт. Где нужно стрелять из винтовки в деревянные мишени. А потом можно будет забрать мужа домой.

Мир оказался огромным, с широкими реками, большими городами, с народностями, говорящими на незнакомом языке.

Если мужчинам на войне было жутко, то что говорить о девушках. Катя помнит, как подъезжал эшелон к фронту, как она вздрагивала от воя пикирующих на железнодорожную насыпь, самолётов.

Какие учителя были в школе, командир понял, взглянув на её результаты. Отрицательные! Отправил к ротному повару. Но она лезла в окопы, расспрашивала солдат о каком-то Палалее, там попадала под обстрел, бомбёжку…

Как всякое живое существо ко всему адаптируется, так и Катя привыкла не втягивать голову в плечи от воя миномётного снаряда, летящего не в их сторону. Привыкла отталкивать погибших сослуживцев, упавших на неё и прикрывших от шальных пуль, осколков. Привыкла испражняться, сидя с мужчинами в специальном окопчике.

Она высматривала Палалея в минуты затишья. Вот тогда-то её и приметил взводный, поинтересовавшийся что она высматривает, получил от наивной девушки, что её нужен муж для зачатия. И вот она уже лежит в его блиндаже, дефлорированая, готовая вернуться домой. Но взводный, ушлый парень, сказал, что не уверен в её беременности, объяснил какие бывают признаки у беременных женщин. И Катя его полюбила…. Полюбила и сменившего убитого…, и следующего….

Привыкла что взводные менялись раз в неделю, уступая её, Катино тело, другому вставшему на его должность.

А куда деваться? Война войной, а любовь жила.

Нет! Она не пряталась под мужчинами. Вместе с ними совершала вылазки в тыл врага, чтобы добыть хоть кроху информации о противнике, чтобы хоть как-то помочь Родине одолеть врага.

В разведку она попала, рассказав о своей хорошей зрительной памяти. Даже ночью, во тьме помнила расположение воронок, столбов с колючей проволокой.

После таких вылазок, когда все силы были уже на исходе, когда разведотряд отдыхал как попало, сбиваясь в кучку, чтобы сохранить тепло в мокрых шинелях. Тогда в парнях просыпались резервные силы, они лезли к ней под шинель. Разве были у неё силы отказать родным братишкам и отцам в телесном удовольствии? Нет!

Национальность её сослуживцев никогда не играла главенствующей роли при соитиях. Верней она вообще не знала о других нациях и расах. В её семье говорили по-пермяцки, в доме напротив их двора, по-русски. Она иногда думала, что в третьем доме от их двора говорят на совершенно другом языке, и ей отвечают по-русски, потому что она его ЗНАЕТ. Татарин или еврей, белорус или мордвин, латыш или украинец, в пылу страсти, переходящие на свой родной язык, говорили ей только о любви, и Катя принимала такую любовь, отвечала на пермяцком.

И мужчины её берегли. Первыми прикрывали её от возможного попадания пуль, осколков. Она первой получала котелок с едой. Ей создали запас ваты или бинтов необходимых при менструациях. Обустраивали лежанку в блиндаже разведвзвода.