В проёме двери стояла изменённая девушка.

Сеннера выросла за эти годы. По росту ей можно было дать лет пятнадцать. Искажённое лицо, конечно же, возраст не выдавало. На ней были просторные одежды из тёмной ткани, глаза опущены – но мы её узнали.

– Сеннера! – воскликнула Мира.

Изменённая медленно отступила в темноту.

– Она под влиянием лозы, – сказал я. – Если нападёт – прижимаем тяжестью, хорошо?

Глупо и нелогично, наверное, жалеть одну-единственную изменённую после побоища, которое мы устроили в городе. К тому же, мы были вновь до неприличия молоды и безжалостны, как могут быть только юнцы. Но Мира глянула на меня с удивлением.

– Конечно, Грис. Бедная девочка ни в чём не виновата.

Мы вошли в замок – Сеннера маячила поодаль, всё такая же молчаливая и даже не глядящая нам в глаза. При нашем появлении она двинулась в глубину замка, и мы пошли за ней.

– Как думаешь – ловушка? – спросила Мира.

– Нет, – ответил я. – Идём.

И мы пошли.

Через галереи, куда пускали простых людей, – с картинами на стенах, старинными скульптурами, чучелами удивительных животных из дальних стран.

Через залы с подарками Тёмному Властелину от простых граждан – вырезанные на рисовых и маковых зёрнах портреты Героев, гобелены, вытканные женщинами из цветного шёлка, и ковры, сплетённые мастерицами из собственных волос, мечи, выкованные лучшими кузнецами во славу повелителя и украшенные сценами Великой войны, писчие приборы из драгоценных камней и минералов, предназначенные для написания новых могучих рун, и сами руны, вырезанные на драгоценностях, выточенные из дерева благородных пород, слоновьей кости и моржовых бивней. Всё то, что целый век дарили Тёмному Властелину, искренне или с корыстью.

Потом пошли залы и коридоры попроще, предназначенные уже не для посетителей, а для тех, кто помогал повелителю управлять страной. Здесь были низкие потолки, яркие рунные светильники сменились газовыми, а то и свечами. Целый зал занимали маленькие столы, на которых стояли затейливые механические устройства – рычажки с нанесёнными на них рунами и гражданскими буквами, листы бумаги, заправленные между валиками. На ходу я нажал один из рычажков – тот звонко шлёпнул по листу бумаги, оставив чёрный оттиск руны Одал, руны наследия. Удивительно! Что-то вроде крошечной печатной машины! Я представил, как в этом зале сидели девушки – да, почему-то казалось, что это должны быть именно девушки, и печатали какие-то документы, приказы, распоряжения. Ох и грохот же тут стоял!

Были большие залы, разбитые на клетушки невысокими, по пояс стеночками. Там тоже, вероятно, сидели и работали люди – я видел разбросанные бумаги, забытые чернильные приборы и курительные трубки, какие-то недорисованные схемы и чертежи.

Были залы, где явно экспериментировали с механизмами. Некоторые были понятны – механический молот, вот только расположенный рядом с огромным котлом и связанный с ним рычагами. Некоторые вещи были странные, а назначение их туманно. К примеру, что за устройство – здоровенная труба, в прошлой жизни бывшая геликоном или тубой, закреплённая на ящике, над круглым диском из чёрного твёрдого материала?