– Они в нашей форме были, – пролепетал боец. – Обмундирование не новое, обтрепанное, хотя и не сказать что уж вконец обветшавшее… Лица тоже наши…

– Сколько их было?

– В кузове человек семь… или восемь. Еще офицер в кабине. И сержант за рулем… но он точно не из их подразделения, просто взял попутных пассажиров… Товарищ майор, что мы сделали не так?

«Видимо, правильно сделали, что не стали их досконально проверять, – размышлял Павел, – а то лежали бы сейчас в морге».

– Все в порядке, Ильин, претензий нет.

– Подождите, товарищ майор… – Ильин опять занервничал. – А вот минут десять назад санитарный фургон проезжал, там труп в сержантской форме лежал, водила спешил его в морг доставить, ссылался на СМЕРШ… Он имеет отношение к той машине?

– Не забивай себе голову, Ильин, – поморщился Павел. – Много будешь знать – быстрее встанешь к стенке. Вы не записываете номера проезжающих машин?

– Нет, товарищ майор, – Ильин удрученно поджал губы. – Такого от нас не требуют, мы же не заводская проходная…

– Номер мы и так узнаем, – бросил в спину Безуглов.

– Да помню я его, – внезапно сказал Ильин.

– Это как так? – не понял Кольцов.

– Цифры хорошо запоминаю, – смутился Ильин. – А еще у меня хорошая фотографическая память. Из Куйбышева я, товарищ майор. Мама с папой служащие, инженеры в научно-исследовательском институте, с детства привили любовь к цифрам, тренировали во мне способности к запоминанию, считали, что в жизни пригодится. Собирался поступать на механико-математический факультет, да война помешала… Фамилии плохо запоминаю, а вот цифры и лица – просто отпечатываются в памяти.

– Говори номер, – потребовал Кольцов.

– «Г‐9–35–12»…

– Хм, молодец. Ошибиться не мог?

– Что вы, товарищ майор… Они у меня в голове в отдельной коробочке. Знаете, сколько там таких коробочек?

– М-да, парень, ты явно служишь не там, где должен, – подметил Караган. – Услышал Отче наши молитвы, товарищ майор?

«Да ничего он не услышал, – подумал Кольцов, – иначе выложил бы их в ряд вдоль обочины».

– Опиши приметы всех, кто находился в машине, – попросил Павел. – Хотя бы тех, кого разглядел.

Паренек стал перечислять.

У сержанта, сидящего за рулем, был шрам на левой скуле, он это точно запомнил, когда лицо осветил. Маленький такой шрам, белый, похож на опарыша, вросшего в кожу. Мужику под сорок, основательный, кряжистый, глаза равнодушные. У офицера правильная интеллигентная речь, темные жесткие волосы, лицо удлиненное, какое-то изнеженное, глаза строгие. У солдат в кузове плотно набитые вещевые мешки, лица наши, славянские. Средний возраст – тридцать – тридцать пять. Вооружены автоматами Судаева…

– Сможешь их узнать, если снова увидишь?

– Конечно…

– Гражданских в кузове не было?

– Вот этого не могу сказать, товарищ майор, виноват… – ответил Ильин. – Бегло осветил только несколько лиц. Там дальше, в тени, еще кто-то сидел…

– Осипов, береги этого парня, – обратился Кольцов к старшине, – пылинки с него сдувай, под пули не посылай… по крайней мере, до соответствующего приказа. Он нам еще понадобится, с его феноменальной, гм, памятью.