Перед ним стоял Юрий.
Глава 120
Пейтон охватила невообразимая боль – как в тот вечер в Лондоне, когда мать сказала Эндрю, Мэдисон и ей, что их отец погиб, как во время той черной полосы в отношениях с Десмондом. И в те дни, и сейчас она чувствовала себя именно так – одинокой, павшей духом.
Нет, сейчас было хуже. Увидеть мать – очевидно, занимающую здесь высокий пост, – замешанной в геноциде, заражении беззащитного мира патогеном, преднамеренном создании эпидемий, борьбе с которыми Пейтон посвятила всю жизнь… Худшего предательства трудно было себе представить.
– Мама, как ты могла?
Лин Шоу отвела взгляд.
– Ты не понимаешь всего, что здесь происходит.
– Так объясни. Я не наивная девочка.
– У нас нет времени…
– Объясни, какой целью можно оправдать убийство миллионов беззащитных людей?
– Пейтон!
– И что представляет собой лекарство? Я уже знаю, что это не вакцина и не антивирусный препарат. Оно не похоже ни на что, что сегодня используется.
Лин Шоу глубоко вздохнула, но промолчала.
– Что это такое, мама? Как оно реально действует? Я вижу, что вы там внизу не выращиваете ни вирусы, ни биоматериалы. И это не химическое вещество. Так расскажи, пожалуйста. Что вы тут придумали?
Лин подошла вплотную к Пейтон.
– Позже объясню, сейчас нужно уходить.
– Нет. Я никуда не пойду с тобой, пока ты не назовешь причину, зачем ты это делаешь.
– Делаю не я… Внутри «Китиона» существуют две фракции, между ними идет война.
Ответ поразил Пейтон и одновременно вселил надежду. Ей отчаянно хотелось поверить в невиновность матери.
– Докажи!
– Пейтон…
– Она тебя не обманывает.
Все повернулись к человеку на пороге. На нем был белый халат, волосы коротко подстрижены, виски тронуты сединой. К изумлению и радости Пейтон, перед ней стоял – живой и невредимый – брат Эндрю. Пейтон была готова расплакаться, броситься ему на шею. Однако его следующая фраза раздавила ее, сжала сердце.
– Это делала не она, Пейтон. Это делал я.
Глава 121
Время, казалось, застыло на месте. Надежно прикрыв собой Эйвери, Десмонд внимательно разглядел покрытое шрамами от сильных ожогов лицо Коннера. Порыв ветра взъерошил светлые волосы на его голове, откинув их назад, как истлевший занавес, обнажая новые застывшие волдыри. Десмонд понял происхождение страшных ран Коннера.
Стоя у развалин родительского дома, Десмонд полностью восстановил память о том, что происходило в день пожара в 1983 году.
Он проснулся утром и прибежал на кухню, где его мать сидела в кресле и держала на коленях младшего брата Десмонда, Коннера. Маленький ребенок улыбался. Он вообще был на редкость улыбчив и весел. Отец говаривал, что Коннер хныкал куда меньше Десмонда, а потому они с мамой решили завести третьего братца. Десмонд надеялся, что так и будет. Подобно родителям, он души не чаял в младшем брате. Но в то утро ему было некогда, он торопливо засунул в рот бутерброд с яичницей, намазанный «веджемайтом»[18], и пулей выскочил за дверь.
Позже в тот день, стоя перед объятым пламенем домом, Десмонд, прежде чем броситься в огонь, несколько раз выкрикнул имя Коннера. Желание вытащить мать и младшего брата гнало его вперед, несмотря на обжигающие языки пламени и выедающий глаза удушающий дым, пока ему хватало терпения. Он не сумел спасти их в тот день. Эта неудача преследовала Десмонда всю жизнь.