— Например?

Я открыл папку:

— Вот постановление о судмедэкспертизе. «Могла ли Залесская А. С. нанести себе смертельное ранение сама…?» Я бы так не поставил вопрос эксперту. Дано направление.

— Возможно, возможно… А в целом?

— Убедительно.

— Из документов тебе все ясно? — Он пристально посмотрел на меня. — Ты видишь живых людей по этим бумагам?

Я не догадывался, куда он клонит.

— Передо мной только документы. Выводы логичные.

Иван Васильевич усмехнулся:

— Ив тебе, значит, сидит бумажная душа. А я думал — только в прокурорах… Говоришь, расследование тебя убедило?

— Иван Васильевич, вы мне дали ознакомиться с делом. Я его добросовестно прочёл. Именно прочёл. Если понастоящему изучать его, наверное, что-нибудь меня и не убедит.

Иван Васильевич подумал.

— Может быть, ты и прав. Людей там не видно… — Он протянул мне бумагу: — Читай.

Документ был отпечатан на именном бланке депутата Верховлого Совета РСФСР.

Директор совхоза «Маяк» Североозерского района Е. 3. Мурзин обращался к прокурору республики с просьбой ещё раз расследовать обстоятельства самоубийства Залесской А. С.

Письмо заканчивалось так: «Лично я да и многие работники совхоза не могут поверить в то, что Ангелина Сергеевна Залесская покончила с собой. Мы её знали как весёлую, жизнерадостную женщину, полную сил и молодого задора. Её любил и уважал коллектив детского сада, где она работала воспитательницей, и оказал доверие, выбрав в органы народного контроля. Установление истины помогло бы снять пятно со всего коллектива работников совхоза, которые трудятся во имя Родины. Случай, происшедший с А. Залесской, бросает тень на идейно-воспитательную работу на нашем предприятии…»

— Ну и что? — спросил я, закончив читать. — Факты.

Где они?

— Письмо Мурзина, вот уже факт.

— Это просто бумага. Людей я не знаю… — вырвалось у меня,

— Что ж, с ними познакомишься на месте… Ну, а я как прокурор возьму на свою душу бумаги. Кстати, вот ещё одна. — Он протянул мне документ, отпечатанный на нашем бланке. — Как говорится, кесарю — кесарево, а богу — богово…

Моё непосредственное руководство — заместитель начальника следственного управления отменял постановление о прекращении крылатовского дела. Расследовать его поручалось мне. Вверху стояло — «Утверждаю» и загогулины подписи Ивана Васильевича. На прощание он посоветовал:

— Веди дело так, словно до тебя не было никакого расследования.

— Понятно.

Иван Васильевич поднял палец.

— Но, — сказал он, — и не забывай, что оно было…

Как только я переступил порог кабинета зампрокурора, тут же попал в канцелярскую машину. К концу дня мне был обеспечен билет на завтрашний самолёт в Барнаул с пересадкой в Новосибирске, бронь в барнаульской гостинице.

Подразумевалось также внимание местных работников прокуратуры.

И, уже будучи не здесь, но ещё и не там, я должен был решить один важный для себя вопрос: как распорядиться последним вечером перед отлётом.

Дело в том, что за полгода нашего знакомства с Надей мы ещё не разлучались надолго. Служба моя непоседлива:

Но по непонятным причинам судьба до сих пор щадила нас.