Кейстер пошел дальше, и ему показалось, что мимо промелькнуло знакомое лицо. Он оглянулся и увидел, что на него смотрит франтовато одетый человечек с веселым, круглым и румяным лицом херувима - такие лица бывают у, постановщиков любительских спектаклей.
- Черт возьми, да это же Брайс-Грин!
- Кейстер? Ну, конечно, это вы! Не встречал вас с тех самых пор, как вы ушли от нас. А помните наш балаган? Сколько было потехи, когда мы ставили "Старого ворчуна"! Честное слово, рад видеть вас! Вы заняты? Идемте, позавтракаем вместе.
Брайс-Грин, состоятельный человек и меценат, был душой общества на этом приморском курорте.
- С удовольствием, - сказал Кейстер медленно, с легкой небрежностью.
А внутренний голос торопливо подсказывал: "Эге, мой милый, тебя, кажется, сейчас покормят!"
Они шагали рядом, один - элегантный, хотя и сильно потрепанный, другой - кругленький, одетый с иголочки.
- Вам знакомо это заведение? Зайдемте сюда! Филлис, два коктейля и бутерброды с икрой. Это мой друг, мистер Кейстер. Он выступает здесь. Вам следует посмотреть его на сцене.
Девушка, подававшая коктейли и икру, с любопытством подняла на Кейстера голубые глаза. Ах, как это ему было приятно! Ведь он полгода не играл.
- Ну, какая это роль! - протянул он небрежно. - Я согласился на нее просто э... э... чтобы заполнить брешь.
А под жилетом отозвалась пустота: "Да, да, меня тоже надо заполнить".
- Давайте перейдем в ту комнату, Кейстер! Захватите свой коктейль. Там никто нам не помешает. Что будем есть, омара?
- Люблю омаров, - пробормотал Кейстер.
- Я тоже. Здесь они чудесные. Ну, расскажите, как вы поживаете? Ужасно рад вас видеть! Вы единственный настоящий артист из всех, кто у нас играл!
- Благодарю, у меня все в порядке, - ответил Кейстер и подумал: "Неисправимый дилетант, но добрый малый".
- Вот здесь и сядем. Подайте нам хорошего, большого омара, и салат, и э-э... мясное филе с картофелем. Картофель поджарить, чтобы хрустел, и бутылку моего рейнвейна. И еще... омлет с ромом - больше рома и сахара. Не возражаете?
"Еще бы я стал возражать!" - подумал Кейстер. Они уселись за столик друг против друга в небольшой задней комнате.
- За успех, - сказал Брайс-Грин.
- За успех, - повторил Кейстер, и коктейль, булькая в горле, казалось, отозвался: "Успех".
- Что вы думаете о теперешнем состоянии драмы?
О! Этот вопрос был близок сердцу Кейстера. Приятно улыбаясь только уголком рта, чтобы удержать в глазу монокль, Кейстер не спеша произнес:
- Никуда не годится!
- М-да! - отозвался Брайс-Грин. - Нет у нас талантов, верно?
"Денег нет", - подумал Кейстер.
- Какие роли вы исполняли за последнее время? Интересные? В "Старом ворчуне" вы были великолепны!
- Ничего особенно интересного. Я немного развинтился, как-то... э-э... ослаб.
И брюки, ставшие широкими в поясе, словно подтвердили: "Ослаб, ослаб".
- А вот и омар! Вы любите клешни?
- Благодарю, я все люблю!
Ну, а теперь есть, есть, пока не станет тесен пояс. Пир! Какое блаженство! И как легко льется его речь: он говорит, говорит о драме, о музыке, об искусстве, то хвалит, то критикует, поощряемый восклицаниями и круглыми от восхищения глазами угощающего его провинциала.