Эдуард Лимонов, СИЗО «Лефортово», камера №24
Веселый и могучий Русский секс
Телефон продолжал упрямо неистовствовать, посему я отлепился от Наташи и взял трубку: «Йес!» «Ай эм сорри, могу я спик ту мыстэр Лимоноф?» По деревянному акценту корреспондента я тотчас определил, что это экс-соотечественник.
«Лимонов вас слушает. Можете дальше по-русски».
«Извините, что я вас беспокою, но я хотел бы с вами поговорить. Меня зовут Валерий». «Валяйте, Валерий, я весь внимание». «Я хотел бы побеседовать с глазу на глаз. Не могли бы вы прийти на угол Детройт-стрит и Вэлшир-бульвара через четверть часа?»
«А чего вы, собственно, от меня хотите. Можете сказать мне в двух словах?» «Я предпочитаю объясниться не по телефону». «Слушайте, — сказал я, — вы сняли меня с дамы, между прочим, и хотите, чтобы я, оставив даму, явился на какой-то ебаный угол. Причем на улице дождь. Могу я хотя бы знать, в чем дело? Что за секретность, вы что, шпион?»
«Я очень извиняюсь, — наглец даже вздохнул в трубку, доказывая, до какой степени он сожалеет. — Дело касается вашего творчества. Я вас долго не задержу. Двадцать минут максимум. Угол Детройт-стрит и Вэлшир от вас в полублоке. Я буду сидеть в большом красном автомобиле. В руке у меня будет местная русская газета».
«Газеты не нужно, — сказал я. — Достаточно красного автомобиля. Вы-то сами как выглядите?»
«Загорелый и лысый. В шортах и темных очках. Так мне вас ждать?»
Я задумался на мгновение.
«ОК. Ждите. Буду». — И я положил трубку.
«Таинственный незнакомец вызывает меня на свидание. Некто Валерий. Будет ждать на углу Детройт и Вэлшир, сидя в красном автомобиле. Надеюсь, шпион».
«Ты его знаешь?» — спросила Наташка, приподнявшись на локте и вытаскивая из пачки сигаретину.
«Понятия не имею, кто он такой… Заявил, что дело касается моего творчества».
«Не ходи, — сказала Наташка. — Убьют еще на хуй. Ты не представляешь, какие они тут дикие, в Лос-Анджелесе!»
«Кому я на хуй нужен, Наташа…»
«Ты сам говорил, что у тебя есть враги».
«Есть. Но не в Лос-Анджелесе…»
«У меня уже убили одного бой-френда, — сказала она задумчиво. — Звонил из уличного телефона-автомата. Застрелили… Так у него даже врагов не было. Трубочка так и осталась висеть, качаясь…»
«Это Макарона, что ли? Разве он был твоим бой-френдом?» — Я вспомнил фотографию красивого юноши, жгучего брюнета. Личных врагов, может, у него и не было, но он был кокаин-дилером. И крупным.
«Ебалась несколько недель, — сказала она излишне развязно. Всегда, смущаясь, она становилась излишне развязной. — Ты все-таки идешь?» — И она натянула до подбородка красное одеяло. Лицо моей подружки приняло снисходительно-грустное выражение, каким женщины обычно дают знать, что умывают руки перед очевидной глупостью мужчин. Уже неделю мы с переменным успехом занимались любовью в холостяцкой квартире редактора местной русской газеты. Я прилетел в Калифорнию читать лекции и встретил ее. Мы уже успели привыкнуть друг к другу.
Я отворял дверь, когда, как последний довод, она бросила мне с матраса на полу:
«И откуда он узнал не только телефон, но и адрес? Ты спросил его, кто дал ему адрес?»