Облегчение засияло на лице художницы, словно проблема была уже решена.

– Спасибо.

– Конечно.

– И если ты отправишься спать до полуночи, я буду открыта для деловых предложений.

– Тогда жди клиента.

На подбородке у Алиссы появилась ямочка.

Восемь минут спустя детектив стоял возле комнаты дочери и стучал в тонкую дверь.

– Да? – Он услышал, как Карен откашлялась.

– Хочешь поговорить?

В ответ Беттингер услышал, как дочь захлюпала носом. Карен плакала гораздо реже, чем девочки ее возраста, так что это был важный знак.

– Я могу войти? – спросил Жюль.

Ответа на его вопрос не последовало.

– Карен?

– Я не хочу об этом говорить.

– Ты и не должна. Но тебе придется заплатить ренту.

И вновь девочка всхлипнула.

– Что?

– Обычно я получаю обнимашки, когда прихожу домой с работы. Иногда после обеда или когда помогаю тебе с уроками. А сегодня ничего такого не было, и ты мне должна.

Карен снова откашлялась.

– Ладно.

Беттингер сжал дверную ручку, которая дернулась, но не повернулась.

– Хочешь, чтобы я вскрыл замок? – осведомился он. – У меня есть инструменты.

– Я сейчас открою.

Послышались шаги, и потом щелкнул замок. Когда девочка отошла от двери, детектив распахнул ее.

Карен сидела в головах кровати, скрестив ноги и накрыв их шерстяным одеялом. Худенькое тело девочки скрывалось под отцовской футболкой, одной из нескольких, которые она предпочитала любым пижамам.

Жюль вошел, закрыл дверь и направился по ковру к дочери, из больших покрасневших глаз которой текли слезы. В животе детектива образовался холодный ком, когда он сел рядом с ней на кровать и распахнул объятия.

– Пришло время платежа.

Карен потянулась к отцу и уткнулась лицом ему в грудь. Маленькие руки легли на его спину.

Сегодня началась вторая неделя в средней школе Стоунсбурга, и Беттингер знал: именно там произошло то, что огорчило его дочь. У школы была хорошая репутация, но расовый состав вызывал мысли про отбеливатель.

– Если ты не готова поговорить об этом, то все нормально, – сказал детектив, когда его свитер стал теплым от слез дочери. – Я лишь должен задать тебе два вопроса. Кто-нибудь тебя обидел?

Девочка вновь потрясла головой.

– Хорошо. – Жюль похлопал по узкой спине дочери и поцеловал идеальный кусочек затылка между косичками. Скорее всего, ее расстроили обидные слова, которые они смогут обсудить, когда она будет готова к разговору. – Хочешь, я тебя укрою?

Карен обхватила отца, как маленький борец, и на мгновение он испугался, что она может себя задушить.

– Это просто разговоры мальчишек. – Девочка всхлипнула. – И всё.

Беттингер не знал, что означали ее слова.

– Они обзывали тебя плохими словами? Что-то в таком роде?

– Нет. – Дочь отпустила отца, села прямо и вытерла глаза. – Я не знаю, почему плачу. Они даже не со мной разговаривали.

– И что они говорили?

– Я не могу. – Девочка замотала головой. – Не могу сказать.

– Какого рода вещи?

Карен посмотрела на одеяло, скрывавшее ее ноги.

– Грязные.

– Сексуальные? – Это слово Беттингер никогда не произносил в присутствии двенадцатилетней дочери.

Девочка кивнула.

– Они говорили об этом во время ланча. Они сидели у меня за спиной… и… и… болтали о всяких вещах, которые делают черные девочки.