Старик вдруг замолчал, глядя перед собой.

Я выждал минуты две, но бывший смотритель словно впал в транс. Когда я его окликнул, он вздрогнул так, что пролил чай:

— Чего? Звиняюсь, задумался маленько.

— Мы говорили о Томе Риддле, — напомнил я. — А вы не слышали, что с ним было потом?

Прингл внезапно помрачнел и посмотрел на меня настороженно.

— Слышал кой-чего… И нехорошего много, да только мало ли что люди наболтают!

— Это верно, — торопливо согласился я, чтоб он не ушел в глухую оборону. — Я тоже не верю этим слухам.

Прингл подозрительно покосился на меня, но постепенно оттаял.

— Может, и не сильно врут-то. Том, он был с норовом, да еще с каким! Ежели что не по нему… «Я, — говорит, — Полли, никогда ничего не забываю. Кто со мной по-хорошему, с теми и я по-хорошему, а кто по-плохому, те сами виноваты. Пускай хоть двадцать лет пройдет, — говорит, — а я буду помнить, и время придет, расплачусь со всеми, кто чего заслужил». Так что он на всякое был способен, вот.

Прингл опять умолк.

— Когда он закончил школу, вы больше не виделись? — спросил я.

— Виделись, — ответил старик после долгой паузы. — Да только… Эх, что уж там говорить!

— Он сильно изменился? — спросил я.

— С лица-то нет, — задумчиво сказал Прингл. — С лица вроде почти такой же, ну, повзрослел, конечно, не пацан уже… Это как раз в семидесятом году было, как я со школы увольнялся, перед самым Рождеством. С утра, значится, Аргусу дела передавал, показывал, где чего хранится. Потом, после обеда, только сел передохнуть — слышу, шум какой-то, детишек в спальни загоняют. Что за чудеса, думаю? Вышел, а тут Дамблдор идет. Что случилось, спрашиваю, господин директор? А он: «Да ничего, Аполлион, просто я жду не самого приятного гостя». Ладно, думаю, мне-то что за дело? Сел опять, Аргуса послал к воротам, пущай отпирает. Потом любопытно стало, кто таковский. Спустился в холл, смотрю — Том заходит. Мантия в снегу вся, перчатки снимает. Я сначала потоптался, потом, думаю, нет, подойду все-таки…

Прингл машинально отхлебнул остывшего чаю и опять уставился перед собой.

— Подошли? — спросил я, боясь спугнуть момент.

— Ага, — ответил он медленно. — Лучше б не совался… Говорю ему: «Добрый вечер», а он на меня посмотрел, и, понимаешь, глаза у него были такие… Не знаю, как сказать по-умному — да только совсем не те! Вот будто с другого человека взяли. Тот Томми, прежний, только глянет — и как будто тебя наскрозь видит, прям как переворачивает всего. А у этого глаза как у рыбы, или, значится, змеи. Блеклые такие, холодные, и ровно стенка стоит. Меня аж холодом обдало. Испугался я чегой-то, на «вы» к нему. «Вы меня не помните?» — спрашиваю. Он только головой покачал. «Это ж я, — говорю, — я, Полли»…

Старик замолчал, закрыв глаза. Только сейчас я заметил, как у него дрожат руки.

— Не узнал он меня, парень, — сказал Прингл наконец. — Понимаешь, какая штука… Просто мимо прошел — и не узнал.

Глава 23

В каюте темно, как в преисподней, но там что-то есть. Что-то ужасное.

От рассказа Прингла остался тяжелый осадок. Крутились в голове разные мрачные мысли, которые я от себя гнал.