— Туда их! — Лена указала на соседнюю клетку, отделенную от моего загона решетчатой стеной.

Девочками повезло. Амбалы не стали ворочать их за ноги, а каждый подхватил по безвольному телу и понёс в клетку, причём тот, который Гюрзу тащил, пока Ленка не смотрела, ее ещё и полапал. Хорошо, что Гюрза без сознания.

Девочек сбросили на пол. А ничего, что камень холодный, а они голышом?! Ведь застудятся. Черт, о чём я думаю? О том, что я не застужусь, потому что еще минут пять и я смогу встать на ноги, а девки так и валяются в отрубе голой жопой на холодном…

Амбалы раскатили их по разным углам клетки и вышли. Я почувствовала невольное облегчение. Вроде бы понятно, что дальше лапанья не пойдёт, но мерзко и страшно.

Снова лязгнули запоры, всего пяток.

— Теперь эти, — распорядилась Ленка.

Парней просто сбросили с телеги к ногам твари. Белобрысая довольным жадным взглядам окинула тела. Она их…? Нет, просто лично ошейники напялила. Беру почти такой же, как мне, с шипами внутрь, Славке и Дарку обычные, но в отличии от девочек, из толстой кожи и с металлическим замком.

Беру, интересно, за что? Я-то ладно. Сразу на нее косилась, с первой встречи. А он же щенком вокруг сучки вился и только что хвостом не вилял.

Анту, нашему восточному мальчику, Ленка уделила особое внимание. Не торопясь, провела по груди, шлёпнула по бедру, оставила на животе глубокую царапину.

— Знаешь, Точка, — гадина обернулась и улыбнулась, словно точно знала, что я совсем пришла в себя и подглядываю, — им я тоже займусь лично. Сладкий котик. С тобой просто поиграю, а его воспитанием займусь всерьёз.

Кто сладкий котик, Ант? Обломись, стерва, из Анта котик, как из тебя крем-брюле! Вот очнется… на него у меня самая большая надежда. Ант голова, вместе мы разберемся, в какое дерьмо ты нас втравила и оторвем тебе башку!

А она всё уняться не могла, развернулась, чтобы мне видно было и продолжила наглаживать, пощипывать.

А я радовалась, что парни до сих пор в глухом отрубе, иначе их бы стошнило.

— Шасса, время, — забеспокоился Чуй. Он и правда был похож на огромную гориллу — сутулый, с длинными руками и кривыми ногами, мощной челюстью и массивными надбровными дугами, под которыми утонули малюсенькие глазки.

— Не смей. Мне. Мешать.

Ленка поднялась с корточек и вновь огрела Чуя кулаком по голове. Гориллоид втянул башку в плечи и слезливо пискнул.

— Грузите, — велела гадина.

Амбалы, как дрова, покидали ребят в третью клетку — она располагалась дальше в ряду, сразу за девчачьей, и я ее тоже могла видеть. Особое отношение вновь перепало Анту, его сгрузили относительно бережно.

— Приятного времяпровождения, зверюшки! — проворковала на прощание тварь, достала из кармана ту самую игровую фигню, об которую я порезалась у костра, и резко надавила на середину «экрана».

И пришла боль. Нет, БОЛЬ!

Я пришла в себя от того, что рядом кто-то тонко и жалобно скулил. Все тело затекло и казалось настолько деревянным, что шевельнись — и пойдешь трещинами от боли.

Но скулеж не прекращался, он ввинчивался в мозг раскаленным ржавым шурупом, отдавался эхом в черепной коробке, и скоро мне стало казаться, что скулит не один голос, а два… три… шесть…