И Маргарита в восторге от своей выдумки, принялась рвать гвоздичку, левкои, маргаритки, розы, георгины, резеду, жасмин – словом, все, что было в садике. Она срывала цветы почти без стебельков и собирала их в передник.

Когда цветов больше не осталось, малышка с сияющим лицом вбежала в комнату к девочкам.

– Камила, Мадлен! Смотрите, что я вам принесла! Как чудесно!

Маргарита открыла передник и показала цветы – смятые, завядшие, с облетающими лепестками.

– Я это для вас нарвала, – гордо объявила она, – мы поставим их в вашу комнату – как славно пахнуть будет!

Камила и Мадлен переглянулись. Нельзя было не улыбнуться, глядя на груду увядших цветов и веселое личико Маргариты. Они расхохотались, когда личико Маргариты покраснело, надулось и стало оскорбленным. Малышка уронила цветы на пол и изумленными глазами смотрела на Камилу и Мадлен, не понимая, что смешного нашли они в ее поступке.

Наконец Камила заговорила.

– Где это ты нарвала столько цветков?

– В вашем саду.

– В нашем садике! – воскликнули обе сестры, и им вдруг стало не до смеха. – Как? Ты оборвала все цветы у нас в садике?

– Да, все-все, даже распукалок[2] не осталось.

Камила и Мадлен с отчаянием и грустью посмотрели друг на друга. Маргарита невольно принесла им великое горе. Эти цветочки они берегли, чтобы преподнести маменьке на именины. То есть послезавтра. И вот ни одного цветка не осталось! Но ни у той, ни у другой сестры не хватило духа пожурить Маргариту, ведь девочка хотела доставить им удовольствие.

Маргарита думала, что ее расцелуют и расхвалят за цветы. Но теперь она увидела, как сестры огорчены, и догадалась, что, видимо, сделала глупость. Девочка тут же расплакалась.

– Маргариточка, – сказала Мадлен, – сколько раз мы говорили тебе, чтобы ты ничего не трогала без позволения. Ты сорвала все цветы, и очень нас этим огорчила. Мы думали послезавтра подарить маменьке на именины букет из выращенных нами цветов. А теперь по твоей вине нам нечего ей преподнести.

Малышка разрыдалась еще громче.

– Мы тебя не браним, – попыталась утешить ее Камила, – мы знаем, что ты сделала это без злого умысла. Но видишь сама, как нехорошо не слушаться.

Казалось, слезам Маргариты не будет конца.

– Не плачь, моя дорогая, – поцеловала ее Мадлен, – ты же видишь, мы вовсе на тебя не сердимся.

– Оттого, что… что вы… добрые, – рыдая, лепетала Маргарита, – …но вам… вам грустно… И мне тоже… Камила, Мадлен… простите… Я больше не буду… Уверяю вас.

Сестры были тронуты горькими слезами малышки, они стали целовать и обнимать ее. В это время вошла госпожа де Розбур; увидев покрасневшие глазки и распухшее личико Маргариты, она остановилась.

– Маргарита, что с тобой, милая? Уж не напроказничала ли ты?

– Нет, – ответила Мадлен, – мы утешаем ее.

– В чем же вы ее утешаете?

– Она… мы… – Мадлен покраснела и замолчала.

– Мы утешали ее, – подхватила Камила, – мы… она… мы…

И она тоже покраснела и замолчала. Госпожа де Розбур удивилась еще больше.

– Маргарита, о чем ты плакала? В чем тебя утешали подруги?

– Ах, я была злой девочкой, я нехотя огорчила их, – сказала Маргарита, бросаясь обнимать мать. – Я сорвала все цветочки в их садике, и теперь им нечего подарить маменьке на именины. И вместо того чтобы бранить меня, они меня утешали. Мне так стыдно!