Когда в последний раз я говорил тебе, что горжусь тобой? Боюсь, что не успею вспомнить, меня ждет работа. Я помню, когда в последний раз на тебя кричал – говорил, что мы опоздаем, если не поторопимся. Однако, ради справедливости, я больше покрикивал, чем шлепал тебя. На случай, если ты это читаешь – я тобой горжусь. Мне особенно нравится твоя независимость, то, как ты заботишься о себе, хотя порой меня это чуточку пугает. Ты никогда не был особым нытиком, поэтому для меня ты – суперребенок.

Почему до отцов так медленно доходит, что ребенка восьми лет нужно обнимать так же часто, как и четырехлетнего? Того и гляди, я начну хлопать тебя по руке и говорить: «Ну, что скажешь, парень?!», вместо того чтобы обнимать тебя и говорить, как я тебя люблю. Жизнь слишком коротка, чтобы скрывать привязанности. Но почему до восьмилетнего мальчика не доходит, что тридцатишестилетнего мужчину нужно обнимать так же часто, как и ребенка четырех лет?

Жаль, что поездка такая короткая. Я хочу поговорить о прошлой ночи, когда твой младший брат уснул и мы разрешили тебе остаться наверху и посмотреть матч Янки. Такие моменты незабываемы. Их не спланируешь заранее. Всякий раз, когда мы пытаемся спланировать что-то вместе, на деле все оказывается не таким, как было задумано. Всего на пару слишком коротких минут мне показалось, будто ты уже вырос и мы сидим и разговариваем без этих постоянных «Как твои дела в школе, сынок?». Я уже проверил твою домашнюю работу по математике единственным возможным для меня способом – при помощи калькулятора.

Цифры тебе определенно лучше даются, чем мне. И вот, мы разговаривали об игре, и я узнал про игроков куда больше, чем знал до этого, и я учился у тебя. И оба мы радовались, когда Янки победили.

Что ж, вот и охранник, который переводит через дорогу. Наверно, он переживет всех нас. Я бы хотел, чтобы ты не ходил сегодня в школу и мы поговорили…

Но ты быстро выходишь из машины. Ты уже заметил парочку своих друзей.

Я только хотел тебе сказать: «Я люблю тебя, сын».

Всегда целуйте детей на ночь – даже если они уже уснули.

Г. Джексон Браун-младший, писатель

В молодости Эл был талантливым художником, занимался керамикой. У него была жена и двое отличных сыновей. Однажды вечером старший сын почувствовал сильную боль в желудке. Эл и его жена решили, что это обычное кишечное расстройство. Но недомогание оказалось острым аппендицитом, и в ту же ночь мальчик умер.

Эл пережил нервный срыв из-за тяжелейшего чувства вины за смерть сына. К тому же спустя некоторое время его бросила жена, оставив его с шестилетним сыном. Травма и боль, полученные Элом после двух таких событий, были невыносимыми, и, чтобы справиться с ними, он начал пить. Со временем Эл стал алкоголиком.

По мере прогрессирования алкоголизма Эл начал терять все, что у него было – дом, землю, работу. Под конец он умер в одиночестве в одном из дешевых мотелей Сан-Франциско.

Когда я узнал о смерти Эла, я отреагировал с презрением, которое мир демонстрирует по отношению к тем, кто завершает жизнь, не имея определенных материальных благ.