Я очень старательно вытерла ноги о половичок и двинулась за хозяйкой. Гостиная с розовой кожаной мебелью оказалась не менее роскошной, чем холл.
– Слушаю вас, – сказала Вера, опускаясь в одно из кресел, – мы, кажется, незнакомы.
– Я узнала о несчастье с Андреем Львовичем и пришла выразить вам соболезнование, – сообщила я, осторожно оживляя в кармане диктофон.
– Спасибо, – сказала Вера, – только я не знаю, кто вы.
– Таня Сергеева, Андрей Львович готовил мою дочь в институт, неужели он про нас ничего не рассказывал?
– Нет, – грустно ответила Вера, – муж всегда говорил: пришел домой, оставь службу за порогом. Семья – это семья, а работа работой. Я практически ничего не знаю о его учениках.
Внезапно мне стало весело, врать, оказывается, легко, а изображать из себя другого человека совсем просто.
– Мы очень сожалеем о несчастье, – бодро понеслась я дальше, – что же случилось с Андреем Львовичем?
– Сама не знаю, – ответила вдова и, вынув из кармана платок, промокнула глаза. – Он не пришел домой ночевать, я ужасно разволновалась и в полночь обратилась к дежурному по городу…
– Какая вы тревожная, – я вдохновенно корчила я из себя идиотку, – не явись мой супруг домой, просто выспалась бы спокойно, он в загул частенько пускается, мне не привыкать.
– Андрей был не такой, – воскликнула Вера, – образцовый семьянин, самый лучший муж на свете: нежный, заботливый, ласковый, хорошо зарабатывающий. Каждую копейку нес в дом. Квартиру купили, машину, дачу построили, оделись, обулись, вот, думала, наконец заживем…
И она зашмыгала носом.
«К гробу багажник не приделаешь», – всплыло неожиданно у меня в мозгу.
– И что вышло, – продолжала Вера, – напали на него, измолотили всего, часы отобрали, портфель…
В этот момент прозвучал звонок.
– Извините, – сказала Вера, – люди все время идут с соболезнованиями, Андрей столько добрых дел сделал!
Звонок не умолкал, чья-то рука настойчиво жала на кнопку.
Вера вышла, воцарилась тишина, я принялась рассматривать гостиную. Похоже, Калягины не стеснялись своего богатства, не скрывали достаток, все здесь было очень дорогим, роскошным, новым.
Внезапно из холла послышались странные шлепки, словно кто-то ронял на пол сырое полотенце, потом раздался гневный мужской голос:
– Где деньги, сука?
– Пожалуйста, тише, – взмолилась Вера.
– Нет, отвечай!
– Вы же знаете, – бормотала вдова, – Андрея убили, сумму украли, я ни при чем…
– Дрянь! – выкрикнул баритон, и снова послышалось: шлеп-шлеп…
Недоумевая, я выглянула в холл. Здоровенный мужик отвешивал Вере пощечины. Она практически не сопротивлялась, только всхлипывала, по ее лицу текли слезы, голова моталась туда-сюда.
– Сейчас же прекратите! – возмутилась я.
Мужчина толкнул Веру, та со всего размаху упала на пол и стукнулась лбом о край дивана, стоявшего у вешалки.
– Сейчас милицию вызову, – пригрозила я и схватила телефон, лежавший на журнальном столике.
– Денег, гад, не вернул, – неожиданно спокойно заявил мужчина, – так я хоть душу отвел, п… ей отвесил.
Вымолвив грубость, он резко повернулся и ушел.
Я кинулась к Вере, та сидела у дивана, пытаясь дрожащими руками остановить кровь, хлещущую из разбитой губы. Калягиной явно было плохо, я кинулась на кухню, распахнула огромный холодильник, нашла кубики льда, принесла пару штук и протянула вдове.