Малыш, номер 72, этот маленький дурачок, стоит и смотрит на таблетку у себя на ладони, смотрит на Касси, которая убегает от своры собак.

Я подхожу к нему и говорю:

– Слушай, ты ведь не собираешься умирать? Ты не за этим сюда пришел, правильно?

Я говорю:

– Я вот тоже.

Я говорю:

– Этот, который с тряпичной зверюгой, который Дэн Баньян… он вполне может устроить снафф нам обоим.

Я говорю, что у меня есть план, и прошу его мне посодействовать. С совершенно невинным видом мы с ним подходим к этому Дэну Баньяну и Шейле, которые все еще мило беседуют. Она держит в руках свой планшет. Он – своего зверя, на котором написано «Бритни Спирс».

Я говорю Шейле, что номер «600» у меня на руке потускнел из-за бронзера, и прошу дать мне на пару секунд черный маркер, чтобы по-быстрому обновить цифры.

Шейла смотрит на меня с кривой полуулыбочкой, приоткрывающей зубы с одной стороны рта. Она так широко раздувает ноздри, что, кажется, если как следует приглядеться, можно увидеть ее мозги. Шейла вынимает фломастер из держателя на планшете и дает его мне.

Я беру маркер и говорю ей:

– Спасибо, милая.

Шейла молчит. Они оба молчат: и она, и чувак с тряпичным зверем. Они уже не смеются. Они выжидательно смотрят на меня. Ждут, когда я уйду.

Для того чтобы их обмануть, я делаю пару шагов в сторону. Малыш идет следом за мной. Мы заходим Шейле за спину. Я снимаю с фломастера крышку и пишу новый номер «600» у себя на руке, поверх старого. Потом перекладываю маркер в другую руку и подновляю второй номер тоже.

Малыш наблюдает за тем, как его мама пытается залезть на высокое дерево. Голая, в туфлях на шпильках. Собаки остановились под деревом и лают. Охрана уже на подходе. Белая полоска незагорелой кожи высоко на бедре Касси оттенена по краям прикосновением жаркого солнца Акапулько, бежевый двухнедельный загар в Монтерее смыкается с остаточным красным оттенком давних выходных в Тихуане.

Я делаю шаг и встаю за спиной чувака с тряпичным зверем. Быстро просовываю свободную руку ему под мышку, потом завожу ту же руку ему за шею и хватаю за жиденькие волосенки на затылке. Оттянув ему голову назад, держу борцовским захватом полунельсон. Он лихорадочно машет руками, бьет себя по бокам. Его ноги скользят по полу, залитому детским маслом. А я подношу маркер к его лицу и пишу у него на лбу одно слово. Большими буквами – на его телезвездном лбу. Я отпускаю его, и он оборачивается ко мне.

Все завершилось буквально за пару секунд. Как говорится, дольше рассказывать.

Мои руки, грудь и живот, они липкие и скользкие от пота этого чувака.

Красный как свекла, он смотрит на маркер у меня в руке и говорит:

– Что ты там написал?

Он трет лоб обеими руками и рассматривает свои пальцы, нет ли на них черных клякс. Он трет лоб и говорит:

– Ты написал «ПИДОР», да?

Он оборачивается к парнишке, номеру 72, и говорит:

– Он написал «ПИДОР»?

Малыш качает головой.

Чувак с тряпичной зверюгой смотрит на Шейлу.

И она говорит:

– Еще хуже.

Я отдаю маркер Шейле и говорю:

– Он хочет славы? Вот теперь ему будет слава.

Шейла не забирает маркер, и он падает на бетонный пол. А рядом падает тряпичный зверь. Надписи у него на боку расплываются пятнами разноцветных чернил, растворяющихся в детском масле, которым заляпан весь пол.