В половине шестого Кэролайн зашвырнула на лампу последнюю книгу, которая и послужила последней, так сказать, каплей. Натянутый до предела атлас лопнул и обрушил весь свой груз в виде непомерной разноцветно-белой груды на уже захламленный пол. Тогда Кэролайн со вздохом облегчения повернулась к Мерлину и протянула ему руку.

— Прощайте, — сказала она просто.

— Вы уходите?

Ответа не требовалось. Мерлин задал свой вопрос всего лишь в попытке задержать Кэролайн хоть ненадолго и еще, пусть на миг, извлечь из ее присутствия слепящее глаза сияние, продлить невыносимое счастье от близости ее лица, черты которого заставляли думать о поцелуях и напоминали, как ему казалось, лицо девушки — его знакомой по 1910 году. На минуту Мерлин сжал нежную руку Кэролайн, а потом она с улыбкой ее отняла и, прежде чем он подскочил к двери, открыла ее сама и исчезла в мутных зловещих сумерках, нависших именно над Сорок седьмой улицей.

Мне хотелось бы поведать вам о том, как Мерлин, увидев воочию отношение красоты к многовековой мудрости, прошествовал в закуток мистера Мунлайта Квилла и немедля попросил об увольнении, а посему вышел бы на улицу, став совсем другим человеком — гораздо лучше, благородней и все более иронично настроенным. Истина, однако, куда банальней. Мерлин Грейнджер, стоя посреди книжной лавки, окинул взглядом учиненный в ней разгром: порванные тома, атласные лоскуты некогда красивого алого абажура, кристаллическую россыпь битого стекла, переливавшуюся искрами по всему помещению, затем направился в угол, где хранилась швабра, и принялся за уборку, стараясь по мере сил навести прежний порядок. Выяснилось, что, хотя часть книг и уцелела, большинство из них так или иначе были повреждены. У одних отстали обложки, у других вывалились страницы, кое-какие помялись и потрескались, а таковые, как известно всякому небрежному в обращении с книгами покупателю, возврату за прежнюю цену не подлежат как подержанные.

Тем не менее к шести часам основную разруху удалось ликвидировать. Мерлин расставил книги по местам, подмел пол и ввинтил в патроны новые лампочки. Алый абажур прекратил существование, и Мерлин не без тревоги подумал, что средства на его замену, вероятно, вычтут у него из жалованья. В шесть вечера, впрочем, сделав все от него зависящее, он пробрался через витрину, чтобы опустить жалюзи. Осторожно шагнув назад, он увидел, что мистер Мунлайт Квилл поднялся с места, надел пальто, шляпу и вышел на середину лавки. Он с загадочным видом кивнул Мерлину и двинулся к выходу. Взявшись за ручку двери, он помедлил, обернулся и голосом, в котором разъяренность странным образом мешалась с нерешительностью, произнес:

— Если эта девушка придет сюда снова, попросите ее вести себя прилично.

Скрип распахнутой им двери заглушил робкий ответ Мерлина: «Слушаю, сэр».

Мерлин постоял с минуту, благоразумно повелев себе не волноваться попусту о том, что только смутно маячило в будущем, потом прошел за перегородку и пригласил мисс Мастерс поужинать вместе с ним во французском ресторане Пюльпа, где, невзирая на распоряжения федерального правительства, все еще можно было заказать за обедом красное вино. Мисс Мастерс дала согласие.