– Ваше Превосходительство, я действительно вынужден возразить… – Или возьмем, например, Южную Африку. С антиапартеидом вроде все в порядке, он ничего уже не стоит. Но попробуйте вмешаться в торговлю – Южная Африка ваш самый значительный клиент, я полагаю, – и нарветесь на неприятности. Смит резко вмешался:

– Сэр, я не занимаюсь ни политикой, ни деньгами. Мое дело – безопасность. Так вот, что касается ситуации с безопасностью, то она крайне угрожающая. И чем дольше вы остаетесь здесь, тем опаснее это для вас, причем счет идет на часы.

Нжала наградил его одной из своих широких белозубых улыбок.

– Мой дорогой мистер Смит, я привык к опасности. Я жил с этим всю мою жизнь. Вы не поверите, сколько человек пыталось меня прикончить. А может, и поверите, потому что знаете. В любом случае, здесь я чувствую себя в большей безопасности, чем где-либо за пределами моего дворца-крепости – со всеми этими вооруженными людьми повсюду и этим, как бишь его, снайпером в летнем домике.

– Сержант Клиффорд.

– Довольно выдающийся стрелок, как мне сказали. Молниеносная реакция.

Он подошел к западному окну и посмотрел вниз на летний домик, где у открытого окна без движения сидел Клиффорд. У него на коленях лежала снайперская винтовка, созданная специально для убийства Нжала, а теперь, по иронии судьбы, его защищавшая.

– А вот и он сам, собственной персоной, – сказал Клиффорд, – осматривается.

Шеппард, тоже находившийся в летнем домике, спросил:

– Хорошо видно?

– Достаточно хорошо.

– Как тебе остальные приготовления?

– Вполне, папаша. Все слабые точки прикрыты. А если Эббот попробует зайти с этой стороны дома, он труп, не так ли?

Все это время Клиффорд лениво, возможно даже бессознательно, поглаживал винтовку, как мужчина после занятий любовью водит рукой по телу женщины, изгибы, ложбинки которого, его упругость, влажность и ощущение женской кожи под ладонью все еще доставляют ему чувственное и любовное наслаждение.

Во время ланча Нжала не выключал негромко работающее радио. Оно было настроено на Эл-Би-Си – радиостанцию, передающую последние известия.

– Я прошу прощения за радио, – сказал Нжала, – но так уж получилось, что я крайне интересуюсь любыми новостями, особенно сейчас, потому что, если назревает очередной переворот, я бы хотел узнать о нем, если не первым, то, во всяком случае, одним из первых.

Эббот вел древнюю и слегка запинающуюся Флоренс (ей бы не помешал небольшой ремонт и новый комплект свечей зажигания) к местечку неподалеку от Бокс Хилл, обычно безлюдному даже в теплый воскресный день.

– Нравится она тебе? – счастливо спросила Элис.

– Прости?

– Флоренс.

– Ах, Флоренс. Неплохо, неплохо. Очень даже неплохо.

Вообще-то, она показалась ему шумной и тесной, да и ехала рывками, как это нередко случается с автомобилями с низким клиренсом и маленьким диаметром колес на деревенских дорогах.

– Хорошо, когда люк открыт, правда? В жаркие дни прохладно.

Через этот же люк выветривались и выхлопные газы, просачивающиеся сквозь пол из поврежденной выхлопной трубы.

Часам к двум они нашли уединенное место вдали от дороги и припарковали Флоренс в тени старого дерева.