Письменность была мне незнакома. Чем-то похожа на тэнгвар, но иная. Конечно, я и прочесть ничего не мог. Пришлось заглянуть в незаконченный список Книги, где уже вполне современным четким почерком на хорошем гондорском пергаменте были приведены перечень и описание документов, а также краткое содержание. Как я понял, это было изложение версии Творения. Ох, как же мне хотелось все прочесть! Может, именно там я найду корни этой странной, упорной веры…

Я встал и подошел к одной из полок. Я давно уже бился над этим вопросом — почему, откуда и зачем. Здесь у меня был полный свод всех документов по этому вопросу. Впрочем, разве такое назовешь полным сводом?.. От Нуменора остались жалкие крохи. Но что подобные верования существовали еще в Нуменоре — и задолго до пресловутых государей-отступников, — я знал. А уж в Средиземье такого было еще больше. Разве что Север был свободен от этой червоточины. Вот забавно — на холоде вообще все меньше гниет. Впрочем, не стану торопиться с выводами. Мое дело — разобраться. Вера — одно, люди — другое.

Темновато стало. Я закрыл окно еще и ставнями. Вряд ли спасет. Ночью довольно холодно — все же горы. Зажгу свечи, кликну стражника, потребую жаровню. И прикажу вызвать моего подопечного. Если он уж изложил содержание, то и язык разбирает. Пусть пока прочтет мне. Заодно и поучит этому странному языку. Я к языкам способный, схватываю легко.

А что ночью — так, по всем каноническим слухам, задержанных нам полагается допрашивать именно по ночам. И если мой подопечный сочтет себя жертвой произвола власть предержащих, то он не слишком ошибется. Наверное, это было не слишком хорошо с моей стороны, но мне не терпелось начать работу. И пока я не овладею основами этого нового наречия, я, увы, не смогу оставить Борондира — или как его зовут на самом деле — в покое. Если, конечно, в его положении можно вообще оставаться в покое.

Я встал, открыл дверь и крикнул в коридор, подзывая стражника.

Ждать мне пришлось недолго. Мой подопечный, который так и не пожелал назваться по имени, что, впрочем, для меня было неважно, пришел заспанный и встревоженный. Однако быстро успокоился. Я придвинул к нему книгу.

— Читайте и переводите. Кстати, не будете ли так любезны преподать мне основы данного наречия? Как оно называется? Где в ходу? Кто это писал? Откуда происхождением сей документ? Что это за материал?

— Столько вопросов сразу, — усмехнулся он, протирая глаза. — Я отвечу вам. Охотно. На такие вопросы я охотно отвечу. Только дайте мне, пожалуйста, попить, а то говорить мне, видно, много сегодня придется.

Я подал ему вина. Придвинул блюдо с холодным мясом и хлебом. Он немного отпил, очень аккуратно поставил оловянный стакан, отодвинул блюдо и придвинул к себе фолиант. Бережно разгладил страницы. И начал читать.

Звучание чужого наречия было странно-чарующим. Красивый, звучный язык. Да и голос у Борондира был очень приятный. Такой голос легко слушать.

Он прочел несколько строк, помолчал. И начал переводить.

Я хотел спросить — почему вы сразу не переводите, зачем читаете сначала на этом — кстати, как он называется — языке? Но потом — потом я просто слушал.