Не отрывая взгляда от зеленой линии, Ласситер миновал пару двойных дверей. Как настоящий дошкольник, совсем как Брэндон. Перед мысленным взором Ласситера возник Брэндон, старательно выписывающий свое имя огромными, корявыми буквами. Затем он увидел малыша спящим, с улыбкой на лице и горлом, располосованным, как у животного на бойне.

На смену Брэндону пришла Кэти в сопровождении голоса Тома Труонга: «Не типичный порезы на руках… такие раны бывать при защите…»

Кэти. В темноте. Спящая. До нее доносится какой-то звук. Она не знает, что происходит. Кинжал опускается, а ее руки вздымаются в рефлекторной защите…

Джо миновал пост медсестры, но его, кажется, никто не заметил. Он не представлял, что сделает, дойдя до ожоговой палаты. Может, просто посмотрит на этого типа?

Ну вот, наконец он на месте. Н-да, смотреть здесь особенно не на что. Джон Доу был виден через большое прямоугольное окно (поскольку других пациентов не было, Ласситер решил, что это и есть Джон Доу). От неподвижного тела отходили всевозможные трубки, а не скрытые под бинтами участки кожи густо покрывала белая мазь. Ласситер однажды сильно обжег руку, и название белой дряни неожиданно всплыло в его памяти: сильваден.

Насколько понял Джо Ласситер, парня никто не видел до того, как его лицо обгорело, поэтому сейчас он настоящий Джон Доу. Никакого имени или описания внешности. Последнее просто невыносимо. Кто он? Почему это сделал? Что думает о своем преступлении?

А может быть, он еще без сознания? Из коридора Ласситер не видел его лица. А если парень уже очнулся? Тогда он, возможно, сумеет ответить на пару вопросов. Простых вопросов. Ласситер потянулся к дверной ручке. Из-за ширмы сразу выглянул человек в одежде хирурга и, издав возмущенный вопль, выбежал в коридор.

Когда доктор сорвал маску с лица, Ласситер увидел, что у него крошечные голубые глаза и прикус, как у бурундука.

– Разве я не ясно выразился, ребята? Это стерильное помещение!

Ласситер ничего не ответил, но не отступил. Его взгляд был таким отрешенным, что бурундук, прежде чем продолжить, немного смутился.

– Никому не дозволяется входить в эту палату.

Врач явно принимал его за полицейского, и Ласситер не видел причины разубеждать его.

– Мистер Доу подозревается в двойном убийстве, – сказал он. – Я хотел бы побеседовать с ним, как только это станет возможным.

– В данный момент, – снисходительно произнес бурундук, – мой пациент находится под воздействием транквилизаторов и чрезвычайно уязвим для инфекции. Я дам вам знать, когда он немного оправится.

– Благодарю за сотрудничество, – кивнул Ласситер.

– В любом случае некоторое время он не сможет ничего сказать.

– Почему?

Бурундук ухмыльнулся и ткнул себя пальцем в горло:

– Я же говорил вам, ребята. Трубка в трахее.

– И что это означает?

– Это означает, что он не может говорить.

Ласситер посмотрел через стекло на Джона Доу, затем перевел взгляд на врача.

– И как долго?

Бурундук пожал плечами и с нажимом ответил:

– Послушайте, детектив, вам остается лишь терпеливо ждать. У него останутся шрамы на левой стороне лица, на шее и на груди… но он выкарабкается. А сейчас он никуда не убежит. Я буду вас информировать о его состоянии.