– Дай угадаю, – быстро реагирует он. – Пью с тобой «Абсолют»?

Я домыла руки, подкрасила губы и вызвала такси. Хьюго притащил мне пару лакированных лодочек из нашего «бюро находок».

Совсем скоро чужие руки разденут меня, исследуют, перемешают, как кубик Рубика, и соберут снова. Но самое главное – они мне не дадут умереть. Я не должна остаться одна этой ночью. Небеса сегодня не особенно прочны – кажется, их может обрушить на землю все что угодно: дуновение ветра, трепетание крыльев бабочки, велосипедный звонок, звук входящего сообщения…

Я пыталась обнаружить источник навязчивого странного звука. Шарила рукой по прикроватной тумбочке, щупала ковер под кроватью, исследовала складки одеяла. Отвратительная, режущая слух мелодия будильника. Которая доносилась непонятно откуда. Как эти звуки очутились в моем телефоне? Где сам телефон? И почему я никак не возьму в толк, что не так с моей кроватью. Подушка, одеяло, матрас – все какое-то…

Я резко сажусь, натягивая одеяло на грудь, и все случившееся накануне обрушивается на меня, как лавина.

Лилит уехала.

Терри променял меня на какую-то девку.

Которую знал от силы пару часов.

Мои туфли остались в его квартире, но я за ними не вернусь.

Я перебрала голыми руками десять кило воняющего мусора, чтобы найти номер телефона Глена.

И ПЕРЕСПАЛА с ним.

И еще у него самая дебильная мелодия будильника из всех существующих!

Я со стоном выползаю из кровати, подхожу к столику и отключаю будильник. Глен тоже проснулся, и теперь он разглядывает меня в лучах утреннего солнца.

– Ты таки победила его, – восхищается он.

– Он взял меня измором.

– Хочешь кофе?

Глен вылезает из кровати – голый, как и я, – и я смущенно отвожу взгляд.

– Хочу кофе, душ, завтрак – и не надейся избавиться от меня раньше.

Он смеется и бросает мне пушистый синий халат. Облекаюсь в него, и меня обволакивает мягкая теплая ткань со слабым ароматом то ли парфюма, то ли кондиционера для белья.

– Овсянка? Яичница с беконом? Тосты с джемом? – кричит из кухни он, пока я пристраиваюсь на унитазе.

– Тосты! А «Нутелла» есть? Включаю горячую воду, умываюсь.

– Есть!

– Отлич…

Мой голос предает меня. В стакане ДВЕ зубные щетки. Черно-серая и розовая. Медленно открываю дверцу настенного шкафа и стискиваю челюсти: на полке пачка ежедневных прокладок, упаковка тампонов, гигиеническая помада, флакончик женских духов и расческа с парой длинных светлых волос между зубцами…

Захожу в душевую кабинку и включаю горячую воду. В меня ударяет сноп горячих струй. То ли напор такой сильный, что он едва не сбивает меня с ног, то ли мои ноги так ослабели, что едва держат меня.

Вхожу в кухню, опускаюсь на стул, сложив на коленях руки.

– Тебе сильно подрумянить или как?

– Да, посильнее.

– «Нутелла» там, – кивает Глен на дверку шкафа, и я достаю оттуда большую, килограммовую банку шоколадной пасты.

– Ого. Любишь сладкое? – беззаботно чирикаю я.

– Не особенно, – отвечает он, не подумав. Боже, сразу порази меня молнией в голову, если я когда-нибудь поверю хоть одному мужчине.

– Степсайд[11], будьте добры.

Таксист болтает со мной всю дорогу, и под конец поездки мне уже почти не хочется покончить с собой. Сейчас я зайду в магазин и впервые за долгое время куплю себе нормальной еды. Например, пиццу размером со спутниковую тарелку – и умну ее в один присест! Потом еще раз приму душ. Потом лягу на крыше, подставив небу лицо, и остаток дня проведу в размышлениях о том, каким был бы мир, если бы в нем не существовало мужчин. Если бы его населяли только женщины, размножающиеся почкованием. А недостаток крупных, неразборчивых, бездушных хищников компенсировали бы волки, кабаны и медведи. И они не попадались бы на каждом шагу: их численность регулировали бы отстрелом!