«Угнетает? – сорвался я. – А что изменилось, Лилиан?! Вот он я – такой же, каким и был всегда! Если все дело в той гребаной книжонке, то я сожалею, о'кей? Куплю тебе новую! Господи! Только пусть все станет так, как было! Совсем скоро у нас родится наш ангел, и…»

И вот тогда ее понесло.

И вот тогда я увидел, насколько плохи наши дела…

«Как ты смеешь называть книжонкой Книгу всей моей жизни?! Как смеешь упоминать имя Бога в нашем доме? И какой такой ангел у нас родится?! Я не хочу рожать ангела, потому что он убьет меня!» Она начала кричать, что я обманул ее. Что никакой я не Самаэль. Что если бы ему на спине нарисовали ангела, то Самаэль бы тут же обратился в пепел. А я не кто иной, как Камаэль – страж ворот Эдема, палач Бога, который решил убить двух птиц одним камнем: и Мессию родить, и у Люцифера его невесту отбить. Кричала, что этот ребенок убивает ее, потому что он – ангельское отродье, а она – порождение Тьмы. Что он разъедает ее изнутри, как кислота, обжигает, как раскаленное пушечное ядро. И еще такие дикости, от которых у меня волосы на голове зашевелились. Я выбежал из комнаты всего на минуту, чтоб взять телефон и вызвать девять-один-один, – а когда вернулся, то обнаружил ее бьющуюся в конвульсиях на полу, с ножом в животе…

Каждый найдет своего дьявола, если будет искать достаточно усердно.

Лилиан забрала «скорая», и позже врачи диагностировали тяжелый приступ шизофрении. Ребенок не выжил. Она обвинила меня в покушении, и меня снова посадили за решетку. На этот раз я бы точно легко не отделался, если бы не камеры, которые я разместил по всему дому в целях ее же безопасности.

Потом об этом стало известно газетчикам, и те перевернули все с ног на голову. Интернет затопила лавина сплетен. Я не делал никаких официальных заявлений, а пустота всегда наполняется домыслами. Да и репутация у меня уже была такая, что ничем не отмыть…

Впрочем, репортеры отчасти были правы. Во всем, что произошло, было больше моей вины, чем ее. Больной человек не виноват в том, что болен. Не виноват, что живет в мире своих фантазий и что они для него реальны: демоны и ангелы, распри между небом и адом. Реален хитрец Камаэль, который одурачил невесту Люцифера и обманом заставил ее носить его ребенка. Реален вред, который святое дитя причиняет его матери. Реальна боль, которую она чувствовала…

А вот куда я смотрел? О чем думал? Почему не присмотрелся к ней, почему не слышал предвещавшие беду звоночки, которые звенели не переставая? Я приложил руку ко всему, что в результате вылилось в убийство неродившегося ребенка: начиная с избиения в наш первый день и заканчивая полнейшей слепотой в день последний. Я создал этого монстра, я сам вложил нож ей в руку. Насколько же сильно мы можем влиять на людей, сами того не осознавая. Жаль, что мне пришлось похоронить ребенка, чтобы это понять.

Два года я приходил в себя. Ушел из группы, все бросил и уехал в ЮАР. Думал, что свихнусь, но музыка уберегла. Я начал писать песни для других исполнителей и продавать их за неплохие деньги. Выплескивал в ноты всю свою боль и ярость. Говорят, что все можно пережить, если подобрать нужную песню