Распахиваю дверь. Терри одет не по погоде, под глазами тени – друзья двадцатичасового перелета, кожа по-ирландски бледная, триста лет не видавшая солнца. Ничего, я сделаю из тебя человека!
– Как долетел? Не отвечай, вижу, что ужасно! Я обнимаю его, кудахча и рассыпая вокруг искры радости. Терри стоит на пороге и неловко переминается с ноги на ногу.
– Да проходи уже, или мне затаскивать тебя силой?
– Скай… Пообещай, что не будешь… нервничать. Черт. Он бледен не по-ирландски. Это бледность иного рода: он взволнован. Он нервничает.
– Что стряслось? – замираю на месте я.
– Ничего не стряслось, просто… Пообещай, что дашь все объяснить.
– Не могу ничего обещать, пока не узнаю, о чем речь.
– Ладно… Постой здесь, – говорит он и исчезает за дверью.
Что за?..
Закрывшаяся за Терри дверь открывается снова, и…
Я пячусь, натыкаюсь на стол, хватаюсь за столешницу, опрокидываю чашку с горячим чаем. Он капает мне на ногу, пропитывает подол платья. Мне в висок словно вонзается стрела с металлическим наконечником – оглушительно, с хрустом.
Терри снова входит в гостиную, уже не один. Он толкает перед собой инвалидное кресло, в котором…
Ударяю себя по щеке, тру виски, закрываю глаза.
В кресле сидит и не сводит с меня глаз мой… Нет, не мой – возлюбленный Королевы Инферно!
Глава 27
Я потрясена настолько, что могу стоять целую вечность, не чувствуя ни капающего мне на ногу горячего чая, ни прилипшего к бедру подола платья. И я могу смотреть на него вечно – на бледное, как мел, лицо, на руки, крепко сжавшие подлокотники, на волосы, в которые я так часто запускала пальцы…
Я могу замереть, как статуя, как глыба камня, – только бы он не признал во мне живое существо. Только бы он покинул эту гостиную как можно быстрее… Мне нет дела, почему он в инвалидном кресле и как давно. Должно быть, Лилит так сильно тискала его в порыве страсти, что сломала ему хребет.
Я могу стоять молча и неподвижно. Но только до тех пор, пока он не начнет говорить. Если он посмеет обратиться ко мне, бросить в меня хоть одно слово – я взорвусь. Причем так сильно, что взрывная волна докатится до самого пляжа.
– Скай, – обращается ко мне Боунс.
– Уходи! – произношу я громко и четко, как приговор.
– Скай, пожалуйста, – просит Терри.
– Уходи, бога ради. – Я закрываю глаза, едва сдерживая нарастающую внутри истерику, и панику, и отчаяние.
– Я хочу объяснить, – умоляюще произносит Боунс.
Объяснить! Как будто можно просто прийти и дать объяснение всему, что произошло!
– Ты плохо слышишь? Выметайся, черт бы тебя побрал! – взрываюсь я, не осознавая, что выгоняю Боунса теми же словами, какие он бросил мне в лицо в доме его отца в Дублине. – Как они заставили тебя? Как?! – поворачиваюсь я к Терри. – Взяли тебя на пушку? Ты знаешь, кто он? Ты знаешь, на что эти люди способны?! Да он же убьет меня, убьет!
– Он в инвалидном кресле, черт побери! – зеленеет Терри. Впервые в жизни вижу, как он злится.
– Дрянная уловка, на которую ты клюнул! И вот теперь они выследили меня! О чем ты только думал?!
Швыряю в Боунса смятое в ком полотенце, которое он машинально ловит. Отличная реакция для инвалида.