Лансер презрел слова доктора.

— А что если вы обратитесь к ним с просьбой не поджигать? — повторил он.

Оурден стоял, точно в полусне; глаза у него были закрыты, он напряженно думал.

— Я не очень храбрый человек, сэр. Я думаю, что они все равно подожгут, — ему трудно было говорить. — Я надеюсь, что подожгут, а если попросить их не делать этого, им будет тяжело за меня.

Мадам спросила:

— О чем вы говорите?

— Помолчи минутку, дорогая, — сказал мэр.

— Значит, вы думаете, что подожгут? — допытывался Лансер.

Мэр гордо сказал:

— Да, подожгут. Мне не приходится выбирать между жизнью и смертью, сэр… Но покончить счеты с жизнью я могу по своему выбору. Если я скажу: прекратите борьбу, им будет тяжело за меня, но борьбы они не прекратят. Если я скажу: боритесь, они обрадуются за меня, и я, человек не очень храбрый, помогу им стать чуточку храбрее, — он улыбнулся извиняющейся улыбкой. — А раз конец мой предрешен, мне ничего не стоит это сделать.

Лансер ответил:

— Если вы решите так, мы скажем им, что вы решили иначе. Мы можем сказать им, что вы умоляли сохранить вам жизнь.

И Уинтер сердито перебил его:

— Они не поверят. Вы не умеете хранить свои тайны. Как-то вечером у одного из ваших офицеров разыгрались нервы, и он сказал что-то насчет мух, завоевавших липкую бумагу. Теперь его слова известны по всей стране. Есть даже такая песенка. Мухи завоевали липкую бумагу. Вы не умеете хранить свои тайны, полковник.

В стороне шахты пронзительно взвыл гудок. Резкий порыв ветра засыпал оконное стекло сухим снегом.

Оурден стоял, теребя свою золотую медаль. Он тихо сказал:

— Видите, сэр, теперь уже ничего нельзя изменить. Вас разобьют и изгонят отсюда, — голос у него был очень мягкий. — Кому охота покоряться завоевателям, сэр? Наш народ не покорится. Свободные люди не начнут войны, но если война началась, они продолжают борьбу и после поражения. Людям со стадным инстинктом, которые идут на поводу у какого-нибудь предводителя, это не по силам, а потому стадо выигрывает отдельные сражения, а свободные люди выигрывают войну. Со временем вы в этом убедитесь, сэр.

Лансер стоял, вытянувшись.

— Полученные мной приказы предельно точны. Крайний срок назначен на одиннадцать часов. Я взял заложников. В случае каких-либо беспорядков заложники будут расстреляны.

Доктор Уинтер спросил полковника:

— И зная, что этот приказ не даст никаких результатов, вы все-таки приведете его в исполнение?

На лице у Лансера ясно проступили скулы.

— Я выполню данные мне приказы, каковы бы они ни были, но я уверен, сэр, что ваше обращение к народу спасет много жизней.

Мадам жалобно взмолилась:

— Почему мне никто ничего не скажет? Что вы за чепуху несете?

— Ты права, дорогая, это чепуха.

— Мэра нельзя арестовать, — пояснила она мужу. — Мэр — это идея, родившаяся в мозгу свободных людей. Она не подлежит аресту.

Откуда-то издали донесся звук взрыва, и эхо прокатило его по горам и вернуло обратно. Гудок на шахте взвыл пронзительно, громко. Секунду Оурден стоял неподвижно, потом улыбнулся. Загрохотал второй взрыв — на этот раз ближе, громче, и эхо отбросило его от гор. Оурден взглянул на часы, потом снял с себя цепь и протянул ее вместе с часами доктору Уинтеру.