— А я слышал о письме, которое должно было быть доставлено в Москву этой самой дипломатической почтой, но оказалось в Улан-Баторе, — ободрил меня Стивен.

— Многообещающая возможность.

— А еще говорят, что здание на Лубянке имеет семь подземных этажей, — не унимался Стивен.

— Благодарю за ценные сведения.

— Не ходите, — без обиняков сказал он.

— Загляните на ленч в гостиницу «Интурист», — ответил я. — Там подают прекрасное мороженое.

Юрий на скорости завернул за угол. Машину занесло, и он резким движением руля выровнял автомобиль.

— Юрий, это вы прислали Кропоткину страницу из записной книжки Малкольма? — спросил я.

Шулицкий уронил пепел с сигареты. Его губа дернулась.

— Мне кажется, что это ваших рук дело, — продолжал я. — Вы сами сказали, что в Бергли обсуждали с Херриком свои архитектурные проблемы. Если удастся с помощью синих фильтров прочесть зачеркнутые строчки, то, полагаю, мы найдем там заметки насчет строительства?

Юрий промолчал.

— Я не стану говорить об этом, — попытался я успокоить архитектора, — но мне самому хотелось бы это знать.

Последовала очередная привычная для меня пауза.

— Я думал, что от этой бумаги не будет никакого проку, — ответил Шулицкий после раздумья, словно считал это исчерпывающим объяснением своего поступка.

— Она мне очень помогла.

Шулицкий сделал непонятное движение головой. Мне все же показалось, что это был жест удовлетворения. Я сознавал, что он все еще чувствовал себя очень неуверенно из-за того, что ему приходится помогать иностранцу. Интересно, а как бы я сам себя чувствовал, помогая русскому, занимающемуся нескромными поисками, которые вдобавок могут пойти в ущерб моей собственной стране?

Это сразу же сделало колебания Юрия очень понятными. Он был одним из тех людей, которых я не имел права подвести.

Даже в этот ранний час дракон у двери был начеку. Квадратная, приземистая и бесстрастная женщина без всякого удовольствия разрешила нам войти.

Мы сняли пальто и шапки. Как и в любом общественном месте Москвы, добрую половину вестибюля занимали огороженные барьером металлические вешалки. За барьером дежурили гардеробщики. Мы взяли номерки и прошли в просторный зал. Он скорее напоминал площадь для митингов, чем вестибюль клуба.

Я уже рассмотрел его двумя днями раньше, пока мы шли в ресторан. Желтый паркетный пол, легкие металлические и пластмассовые кресла. Зал был разделен на несколько частей вертикальными стендами, к которым были цветными кнопками прикреплены огромные фотографии архитектурных ансамблей, отпечатанные на матовой бумаге.

Мы обошли один из заслонов. Там, посреди просторной центральной части зала, стоял низенький журнальный столик с тремя креслами. В одном из них сидел человек. Когда мы приблизились, он встал.

Это был крепко сложенный холеный мужчина примерно моего роста. Его темные с проседью волосы были коротко подстрижены на затылке. Ему было около пятидесяти лет. Он был одет в строгий костюм, гладко выбрит и выглядел безупречно. С первого взгляда можно было понять, что этот человек обладает большой властью.

— Товарищ генерал, — с почтением обратился к нему Юрий, — это Рэндолл Дрю.