— Там и круглосуточные есть.

Даня вскочил со стула и потянулся за ключами от машины.

— Все, я погнал. Кто со мной?

— Поехали! — Ромка поднялся, покачнувшись, и тут же упал обратно.

— Обалдел? — Вика округлила глаза и дернула его за рукав. — Ты же пьяный! Вы оба!

— Если гаишники на дороге будут… — Начала было Стася, но Даню осенило:

— А мы по другой дороге поедем! По проселочной! Так, кстати, короче! С детства помню, что там…

— Нет! — неожиданно громко и резко сказал Максим.

Все умолкли и удивленно воззрились на него. Даня снова сел за стол.

— В смысле — «нет»? — Стася приподняла тщательно прорисованные брови.

Максим, кажется, немного смутился, но упрямо проговорил:

— Это плохая дорога. Нечего там делать, особенно ночью.

— Что, тоже менты караулят? — глупо спросил Рома.

— Не в них дело.

В памяти Дани забрезжили обрывки воспоминаний. Когда он был маленьким, бабушка наказывала быть осторожнее, рассказывала что-то о старой дороге, только вот что? Уже и не вспомнить.

— Это же какие-то местные сказки, да? — спросил он Макса.

— Не сказки. Никто по той дороге после заката не ездит и не ходит.

— Ты сейчас серьезно? — недоверчиво улыбнулась Вика. — Прямо фильм ужасов! Может, расскажешь?

Макс бросил на нее беглый взгляд и поколебался, словно решаясь на что-то, а потом ответил:

— Она проходит мимо деревни Студеное. Здесь ее называют мертвой.

— Мало ли в России брошенных деревень! — махнул рукой Рома.

— Она не брошенная, а именно мертвая. Люди оттуда не уезжали. Они умерли: всех убили, даже маленьких детей.

— Почему? — спросил Даня и вспомнил, что, вроде бы, было там что-то связанное с цыганами.

— Это были цыгане, — подтвердил его догадку Максим. — Пришли откуда-то, построили дома, стали жить. Цыганки ходили ворожить по селам, мужья их тоже чем-то промышляли. А потом… Люди их не любили. Хоть и бегали девки деревенские погадать, а бабы за настойками разными обращались, но все равно. В колдовстве обвиняли. Помрет младенец — вспомнят, что цыганка в деревню приходила. Заболеет кто или дом сгорит — опять они виноваты. А тут еще на беду мор скота начался. В общем, собрались мужики с окрестных деревень, да и… Кого зарубили, кого на вилы подняли, а большинство сожгли заживо в собственных домах.

— Давно это было? — Рома, кажется, даже отрезвел немного.

Максим пожал плечами.

— Моей бабушке рассказывала ее бабушка, так что…

— Ну, так это сто лет назад было. Нам-то что? — Стася сморщила точеный носик.

— Со смертью цыган все только началось. У нас говорят о цыганском проклятии: оно такое сильное, что его не снять. Люди в тех местах стали пропадать. Исчезать бесследно. Если кто по дурости забредал в мертвую деревню после заката, все, считай, сгинул. Днем ничего, если уж очень надо, можно проехать. Но ночью…

— А что там по ночам творится?

Даня заметил в глазах Стаси жадный интерес и понял, что она не только не испугалась, но и, наоборот, загорелась желанием туда поехать — причем именно ночью. Пришлась ему по нраву ее смелость или нет, он пока не понял.

— Те, кто могли бы рассказать, обратно не вернулись. Так что спросить не у кого, никто не знает.