— Хомин! Есть тут кто?

Из темноты раздался жалобный и в тоже время радостный вопль:

— Эй! Я здесь! Вытащите меня отсюда!

Старпом спрыгнул в воду и, выставив вперед фонарь, пошел на крики. Разгребая плавающие рядом ящики, карты, газеты, он по пояс в воде добрался до тесных кормовых кают. Дверь одной из них заменяла сваренная из стальных прутьев решетка с тяжелым навесным замком. Сквозь решетку торчали голые руки визжащего от счастья Рафика Акопяна.

— А я уже думал — мне конец! Отовсюду вода льется, все трещит, я кричу-кричу, а вокруг никого!

— Где Хомин и профессор?

— Не знаю. Их держали в верхних каютах. Я слышал, что профессор кричал что-то про гестапо.

Старпом подергал замок. Такой и ломом не свернешь. Низкорослому Рафику вода была уже по грудь, и он висел на двери, вцепившись посиневшими от холода пальцами в прутья.

— Тащ… вытащите меня, а то я уже ног не чувствую.

— Сейчас, поищем что-нибудь потяжелее, — старпом посветил по сторонам и под потолок. — Выламывайте эту трубу! — скомандовал он столпившимся рядом матросам.

Сбить замок не получилось, но зато не выдержал один из прутьев на двери, и Рафик пулей вылетел в появившуюся щель.

— Где, ты говоришь, наши были?

— На верхней палубе. Я слышал, как старший лейтенант с профессором перекрикивались. А потом за ними пришли и куда-то увели.

— Все наверх!

Старпом видел, что вода на глазах прибывает, и в трюме находиться становится опасно. Сколько еще точно простоит пароход, он загадывать бы не стал. Но то, что на плаву ему не продержаться больше часа, было ясно и без обследования специалиста. Для верности старший помощник обошел верхние каюты, но ни профессора, ни Миши Хомина нигде не было. Судно увеличило крен влево и, не желая больше рисковать, он, сбросив с кнехта трос, приказал всем возвращаться на лодку.

— Куда могли их забрать? — недоумевал Дмитрий Николаевич. — Провернуть такую операцию и опоздать! Ну что за невезенье!?

— Хорошо хоть Акопяна спасли, — возразил старпом.

— Да, уже не зря, — согласился командир.

— А как же доктор? Не подставили мы его нашей выходкой?

— Не знаю, Толик. Надо искать остальных. Может, он с ними. А что там Акопян говорил про гестапо?

— Накануне вечером он услышал над головой топот, затем профессор крикнул Хомину, что это не моряки, а гестапо, и чтобы он ничего им не говорил.

— Да… Ситуация. Представляешь, что будет, если немцы заставят профессора работать на них? От Миши толку для них будет мало, а Михаил Иванович — это клад знаний, которые им и не снились. И как бы он ни старался, но ему не выстоять.

— Да уж, командир, влипли мы. Если гестапо поймет, кто перед ними, то как бы он ни держался, из профессора вытянут все.

— Витмана ко мне! — Дмитрий Николаевич решительно нажал клавишу захрипевшего «банана».

Еле дождавшись, когда появится Отто, он схватил его за плечо и, медленно разжевывая слова, спросил:

— Где находится гестапо? Понимаешь? Ге-ста-по! Черт! Я ему сейчас морду набью! Смотри!

Командир перевернул лист карты и на белом ватмане нарисовал бухту с квадратами зданий на берегу.

— Это твоя база. Где гестапо? Гестапо? Так, старпом! Что хочешь делай, но кто-то из вас должен заговорить на нужном мне языке. Или ты на немецком, или он на русском.