- Ну?—спросил он.

Клаукк утвердительно кивнул и прошел в гостиную. Здесь играли в карты.

Играющих было трое. Кореец в темных очках, маленький, чуть возвышающийся над столом,— мистер Пак. Европеец, одетый в подчеркнуто элегантный белый костюм,—мистер Доул.

И дама. На ней было открытое вечернее платье. Красивые плечи, полная, не потеряв­шая формы грудь, какое-то неживое, кукольное лицо с тонкими, как на китайской миниатюре, чертами, мало что говорили о возрасте — ско­рее молода, чем стара.

Ее выдавали руки, державшие карты — со вздувшимися венами, морщинистые руки старухи. Она курила темные сигареты, встав­ленные в длинный серебряный мундштук. Всматриваясь в карты, щурилась от дыма, и тогда ее продолговатые глаза превращались в узкие щели.

Клаукк прошел мимо играющих, сел в крес­ло за спиной корейца и встретился взглядом с Доулом. Клаукк достал зажигалку-фотоаппа­рат, щелкнул, прикурил сигарету.

За столом среди игравших возникло ожив­ление.

— Я увеличиваю, мадам,— сказал кореец и подвинул к центру стола несколько столбиков разноцветных фишек и пачку долларов. Доул положил на стол свои карты.

— Попалась сильная карта, Пак?—улыбну­лась дама.— Тиоти!—позвала она.

В двери спальни показалась хорошенькая горничная в кимоно. Дама подала ей знак, Тиоти вернулась в спальню и через секунду выкатила столик на колесиках. На столике лежали десять пачек ассигнаций.

— Я поддержу вашу игру, Пак. Здесь де­сять тысяч английских фунтов стерлингов.

Видно было, как выпрямилась спина корей­ца. Клаукк встал с кресла и отошел к стене. Из прихожей вышел другой парень и тоже встал за спиной корейца.

— Но у меня нет таких денег, мадам,— сказал кореец.

— Разве?—жестко спросила дама.— Ведь здесь как раз та сумма, которую британская разведка назначила за фотографию мадам Вонг! А теперь откроем карты!

— Но это недоразумение...— вскрикнул ко­реец. Он хотел встать, но двое отделились от стены, взяли его за руки и усадили в кресло. Деловито обыскали. Клаукк сорвал с его гру­ди золотой медальон, висевший на цепочке, открыл — на стол упала кассета с микроплен­кой. Клаукк вынул зажигалку-фотоаппарат и тоже бросил на стол. Рывком приподняв ко­рейца, они потащили его в прихожую.

— Это наговор!..— севшим от страха голо­сом кричал Пак.— Умоляю, не делайте этого, мадам! Проявите пленку-...

Клаукк притворил дверь в гостиную, дру­гой бандит держал Пака, который бился в руках. Темные очки свалились на пол — склеенное веко закрывало пустую глазницу. Клаукк достал из кармана пистолет, сказал почти ласково:

— Ну, чего ты испугался, дурачок? Иди вперед! — И он сильно ткнул дулом под реб­ро корейцу.

Пак запнулся на полуслове, лицо переко­силось, подогнулись колени, он упал на мяг­кий ковер прихожей. Клаукк разогнулся с пи­столетом в руках — перед дулом торчало острое лезвие ножа. Он вытер лезвие о спину убитого, нажал на кнопку, и стальное жало убралось внутрь. . .

В двенадцать часов ночи в машинном от­делении зазвонил телефон. Парень лет двадца­ти пяти, в белой, чуть испачканной маслом форменной рубашке с короткими рукавами и золотыми лычками на погонах, появился из глубины и пошел по скользкой стальной ре­шетке между двумя рядами двигающихся механизмов.