Не знаю, сколько времени прошло, но когда я открыл глаза, то увидел, что парю среди тысяч таких же «птиц», как и я сам. Опустив взгляд ниже, я увидел проносящиеся облака и мелькающую землю, а там, впереди, сверкало солнце, прячась за линию приближающегося горизонта. И в это мгновение, когда я фактически плыл на оседланном потоке воздуха, не было ничего столь для меня привычного. Ни земли под ногами, ни деревянного борта или даже пенного гребня воды, только огромная пропасть, манящая своим затягивающим провалом.

Что меня удерживало от падения? После я пойму, что это были законы физики, аэродинамики, добрая толика волшебства и удачи, но в те минуты я наивно полагал, что не удерживало ничего. Невероятного вида летательный аппарат на спине не в счет, я вообще забыл о его наличии.

Но все же в потоке смеющихся людей, полностью отдающихся парению среди облаков, я ощущал себя по-настоящему свободным. Не задумываясь о пропасти, я наслаждался непередаваемым безумием бешено стучащего сердца, разгоняющего по крови разве что не литры адреналина. Сложно было вздохнуть, картинка перед глазами плясала пьяную джигу, дрожали натянутые нервы… Но все же это было четкое ощущение свободы, именно такой, какой ее описывают. Ни проблем, ни желаний, ни тягот, ни забот – только бесконечно короткое мгновение.

Однако чуть позже страх и беспокойство перекрыли это невероятное чувство, и реальность стальным колом ужалила прямо в грудь. Наверное, после этого полета я бы понял любого безумца, вновь и вновь сующего голову под лезвие косы Темного Жнеца. Ведь даже миг настоящей, подлинной свободы дороже нескольких часов, когда замираешь от слепого ужаса.

Но я даже не ожидал, что именно в этот момент откроется страшная тайна: для чего нужны красные цветы. Ветер, на котором я плыл, словно на спокойных волнах уставшего океана, подхватил эти широкие лепестки и стал их нещадно рвать. Тысячи цветов, десятки тысяч лепестков – все это великолепие будто дождем пролилось на землю. Под летевшими териальцами вдруг образовался красный ливень, отсвечивающий все теми же оттенками заката.

И буду ли я когда-нибудь сожалеть о том, что не выбрал вино, еду и женщину – или что там предлагал старший малас? Пожалуй, ответ на этот вопрос настолько же ясен, как и то, что это маленькое приключение подошло к концу.

Заложив вираж, тысячи летунов стали планировать обратно к платформе. За ними, будто ведомый единым инстинктом, последовал и я. Лишь у самой земли я вдруг вспомнил, что если для полета хитрости особой не надо, то приземление – совсем другой вопрос.

С криком:

– Поберегись! – я стал стремительно падать.

Слава всем светлым богам, нашлись глуховатые люди, которые все же не побереглись и выступили в роли подушек безопасности. Сбив кого-то, а кому-то врезав по голове, я проехался животом по площадке, а потом с облегчением вздохнул.

Пожалуй, с восхвалением того секундного чувства я слегка поторопился. Обцеловав землю и попытавшись обнять ее руками, я поклялся себе, что больше никогда не надену этот дурацкий аппарат и не покину возлюбленную твердь. И меня нисколько не волновало, что эта «твердь» парит в облаках.