– С хорошем уловом он вышел, – прозвучал знакомый голос, и мы с мясником мигом втянули головы в плечи. Это была жена Пилигрима – Гнелька, всем известная бабища. По-другому не назовешь. Она когда-то лично при мне целого борова над головой подняла – штанговый спорт по ней рыдал горькими слезами. – Вот, Пили, смотри, какой молодец: и с охотой справляется, и торгуется, будто ему демон на язык наложил, – вопреки логике это было вовсе не оскорбление, впрочем, это не мешало моим ушам сворачиваться в трубочку. – И дом сам правит, а жинку-то какую достал – первую красавицу. А что твои? Все по гульбам да к восьмому вечеру – в таверну.

– Они и твои, между прочим, тоже, – насупился мясник.

– Мои, да пошли в тебя. – Глядя на зажатую в руках скалку толщиной с молодую березку, я невольно сделал пару шагов назад. – Тимка, вы бы с Мией пришли к ужину. Я вон рагу сделала, пирожков напекла, посидели бы немного.

– Простите, Гнелья, но мне дела еще делать. Крышу править, сарай ставить, забор поднимать.

– Сарай? – удивилась супруга мясника. – А то, что ты две декады как поставил, – это разве не сарай?

– Эткнюшня, – процедил я, отворачиваясь в сторону.

– Что-что?

– Мне второй нужен, – натянуто улыбнулся я.

– Во! – уважительно кивнула Гнелька. – Смотри, какой молодец вышел, а твои что?!

– А что мои?

Так, переругиваясь, супруги ушли в горницу, а я, развернувшись, поспешил к повозке. Вы не подумайте дурного, у них просто так сложилось. Сколько помню эту пару – всегда собачились, но живут душа в душу, насколько это возможно при бесконечных криках.

Про охоту я не врал. Недавно обнаружил, что в ларце осталось «всего» полторы сотни золотом. В кавычках, потому как для местных это невероятное сокровище, сравнимое с тем, что в легендах дракон стережет. А вот по моим меркам это не такая уж большая сумма, и тратиться на мясо было не с руки. Так что я сладил себе лук, наточил стрел и пошел на дело. Проведя в лесу два дня, я вышел из него с молодым оленем, тремя кроликами и лисой. Лису, конечно, не съешь, но она хотела загрызть моих кроликов, за что и поплатилась. К зиме из ее меха сделаю Мии шапку, ну или продам по осени торговцам. Они всегда в это время по хуторам ездят.

– Пошел! – погнал я Коня.

Тот снова зафырчал, но телегу потянул. Я же, хлопнув себя по лбу, перегнулся через козлы и специальными ремешками закрепил крынку, накинув на ее что-то вроде покрывала, – так не разобьется. А вообще Роза – та еще лисица. Нет чтобы принести мне «дар», когда я из города буду ехать, так нет, хотела ведь убедиться, что я уезжаю. Наверняка сейчас соберет подруг и пойдет к Мии – байки слушать. Лиамия здесь – первая рассказчица для юных леди. Уж не знаю, что она там девкам рассказывает, но те ее слушают, разинув рты, а смуглянка натурально от этого кайфует.

Ну хоть занятие себе нашла. А то в первые декады она то готовить бралась (я тогда подумал, что отравить хочет), то в вопросах стройки мне помогать (благо успел ее из-под падающего бревна вытянуть), то шить (потом все пальцы травкой специальной обматывали), то вообще дрова рубить. То кошмарное утро, когда у меня чуть все волосы сединой не пошли, я не забуду даже в следующей жизни. Единственное, что умела делать Мия, – не капать мне на мозг. Вот это у нее получалось прямо безупречно, так что, по сути, я всем доволен. С рутиной дочь визиря справлялась вполне успешно, и ее лицо не покидала счастливая улыбка. Правда, время от времени, когда у нее плохое настроение, мы тренируемся в фехтовании. Делать это приходится в лесу, чтобы сельчане не видели. И если раньше ее скорость была почти такой же, как у меня, то сейчас смуглянка мне казалась мухой, застрявшей в киселе. Что, в свою очередь, сильно раздражало Мию, в которой теплился неутомимый боевой азарт. В общем, иногда ночи проходили совсем не так, как того бы хотел один бывалый наемник.